Убийство на пляже
Шрифт:
Наступает обычное неловкое молчание, которое возникает всякий раз, когда Карен предлагает ему воспользоваться своими родственными связями с детективом-сержантом.
— Что ж, Харди с нами теперь точно разговаривать не будет, — наконец говорит он, но при этом улыбается. — Зато теперь в своем отделе новостей вы просто золотая девочка, верно?
— Мой босс официально мною доволен, — говорит Карен. Данверс, собственно, не сказал ей, чтобы она завязывала с этим, что тоже очень здорово. — Остальные газеты сейчас толкаются локтями, чтобы в последующих выпусках наверстать упущенное. Но теперь «Геральд» должна застолбить этот сюжет за
Их телефоны одновременно сигнализируют о приходе сообщения. Олли только мельком смотрит на свое и становится белым как мел.
— Мне нужно идти, — говорит он и, вскочив из-за стола, уходит, оставив остальную часть своего завтрака нетронутой.
Карен некогда разбираться, какая муха его укусила, потому что она увлечена сообщением на экране собственного мобильного. Оно пришло от Кейт Гиллеспи.
Читала сегодняшнюю газету. Я выплакала все глаза за эту бедную мать.
Спасибо, что упомянули имя Шарлотты; такие вещи сохраняют живой память о ней.
Как приятно узнать, что вы по-прежнему сражаетесь на нашей стороне.
Не пропадайте. Х [14]
К.
Олли едет так быстро, что последний поворот на свою улицу преодолевает практически на двух колесах. Останавливается он возле соседей, потому что прямо напротив их дома стоит громадный фургон, в каких обычно перевозят мебель при переездах. Двое здоровенных мужиков, все в черном, как вышибалы из ночного клуба, как раз выносят его HD-телевизор и ставят в машину. Раньше они никогда не приезжали в воскресенье утром. Он заглядывает им через плечо и в смятении невольно вскрикивает, потому что туда уже погружены его велосипед и скутер вместе с коллекцией DVD-дисков. Он косится на свою машину, где на заднем сиденье лежит ноутбук. По прошлым разам он знает, что по закону им не разрешается забирать то, что необходимо ему для работы. Хорошо хоть принтер не забрали.
— Не нужно хорохориться, сынок, — говорит судебный пристав, тот, что повыше, как будто Олли скачет вокруг него с поднятыми кулаками.
Хорохориться Олли и не думал; по крайней мере, в том смысле, о котором подумал тот. Но у него хватает смелости позвонить единственному человеку, который может помочь ему в этой ситуации.
— Они снова приехали, — говорит он, когда Элли снимает трубку. — На этот раз они забрали мою «Веспу».
— Ох, Оливер… — говорит она. — Она по-прежнему в Борнмуте?
Он смотрит в окно и сквозь тюлевые занавески замечает худенькую фигуру.
— Она здесь, — отвечает он. — Элли, мне жутко неудобно спрашивать, но не могли бы вы как-то…
— Нет, — отрезает она.
— Ей правда очень жаль, что так получилось, — импровизирует он.
— Это все полная чушь, — говорит Элли. — Прости, это жестокость из лучших побуждений. Мне очень жаль твои вещи, но я не могу постоянно платить за нее залог. Тем более после того, как она… — Она умолкает, так и не закончив.
— Я бы хотел, чтобы вы сами с ней поговорили. Вы с ней никогда раньше так не ссорились.
Тон Элли очень жесткий, что для нее не характерно.
— Оливер, расследование убийства,
В трубке слышатся короткие гудки.
Олли следует за приставом — тем, что поменьше, — в дом. Люси, сцепив пальцы, стоит в пустой уже гостиной. На стене, где висел телевизор, болтаются отсоединенные провода. Она беспомощно следит за тем, как они забирают спутниковый ресивер, но оживает, когда они отключают роутер беспроволочного интернета, — ее буквально подбрасывает на месте.
— Не трогайте этого! — кричит она, пытаясь вырвать прибор из рук пристава. — Он ведь ничего не стоит! Что вы за него можете выручить, пару монет на eBay?[15]
Олли вырывает его у нее из рук и отдает приставу.
— Забирайте, — говорит он. — Вот это как раз заберите к чертовой матери!
Когда конфискаторы уходят, он поворачивается к Люси.
— Ради Бога! — говорит он. — Ты же сказала, что все уладила!
— Это ошибка, — отвечает Люси. — Они все перепутали… О, только не делай такое лицо! Когда ты так делаешь, то становишься похож на своего чертового папашу.
На мгновение кажется, что Олли готов ее ударить. Но затем его запал иссякает.
— Мама, когда это закончится? — устало спрашивает он. — Как ты не понимаешь, в какую беду мы из-за этого попали?
31
Элли Миллер лежит в темноте и следит за табло цифрового будильника, которое планомерно поглощает вспыхивающие на нем цифры. Субботняя ночь переходит в воскресное утро. Час ночи, два, три, а потом уже и четыре утра. Она очень устала, но непривычный для нее стимулятор в виде чувства вины никак не дает уснуть. Она поступила неправильно по отношению к двум людям, которые ей небезразличны.
Первый ее проступок — пустяк; ну, если не пустяк, то получилось все как-то спонтанно. Олли просто застал ее врасплох, но она все равно не должна была позволять Люси разрушить ее отношения еще и с ним. То, как она подвела Бэт, простирается гораздо глубже. Непростительно, что той пришлось выяснять предысторию Харди у журналистов. Сейчас Элли безжалостно допрашивает себя, почему она все-таки утаила это от нее. Действительно ли она пыталась подобрать подходящий для этого момент или же просто боялась увидеть лицо Бэт, когда она об этом узнает? Наивность это или трусость — и то и другое непростительно. Она знает, что не сможет уснуть, пока не разберется с этим. Она поворачивается на бок и берет с тумбочки возле кровати свой телефон. Джо рядом с ней беспокойно ворочается и что-то бормочет во сне, поэтому она отключает на мобильном звук и приглушает яркость экрана. Сначала она пишет Олли.
Я не хотела быть такой резкой. Просто стрессовая ситуация.
Надеюсь, ты знаешь, что я всегда буду рада прийти на помощь, независимо от того, что происходит между мной и твоей мамой. Тетя Э. ХХ
Сообщение для Бэт писать сложнее.
Я обязана была рассказать тебе про эти дела с Сэндбруком, прости меня.
Я поступила неправильно, руководствуясь правильной причиной.