Убийство на улице Чехова
Шрифт:
К сожалению, именно напротив моего дома (№ 80) улица Чехова осталась такой же, какой была она и двадцать лет тому назад — во времена двухскатных домишек, окруженных густыми фруктовыми садами. Этот анахронизм отделен от улицы старым деревянным забором. Без сомнения, там тоже скоро поднимется современное здание, но пока стоит низкий домик, отодвинутый в глубь участка. Вход в здание и окна второго этажа недоступны для наблюдения, даже если бы кто-нибудь из живущих в домике и захотел туда заглянуть.
И последнее замечание — относительно уличного освещения (чтобы закончить о внешней обстановке вокруг дома № 80). В целом освещение хорошее, соответствующее кварталу, который расположен не в центре города, а на обычной окраинной улице. Везде достаточно светло — чтобы
Ну, хватит о внешней обстановке.
Настал черед получить представление о внутренней, то есть о квартире, в которой был убит профессор Астарджиев. Не представив себе ясно квартиру, мы не смогли бы в строгой последовательности увязать две части преступного деяния: 1. Подготовку убийства, 2. Убийство. В криминалистике эти две части называют: замысел и исполнение.
Квартира профессора Астарджиева состоит из четырех комнат, столовой, кухни с кладовой, прихожей и коридора. Квартире принадлежит подвал — сухое, довольно просторное помещение четыре на пять метров, окно которого выходит во двор.
Итак, поднявшись на лестничную площадку второго этажа (под ним находятся первый этаж и бельэтаж), вы видите две двери. Одну большую и массивную, с прибитой на ней бронзовой пластинкой, на которой написано:
Буквы написаны каллиграфическим почерком, по старой моде, слегка вдавленные в уже потемневший желтый металл.
Другая дверь узкая, плоская, выкрашенная серой краской, на которой годы оставили свои темные и грязные отпечатки.
Первая дверь парадная, она ведет в прихожую. Вторая, узкая, для хозяйственных нужд — чтобы вносить продукты и выносить мусор; через нее входят в кухню.
Прихожая — это, по существу, небольшой холл. Справа расположены вешалка и зеркало, слева — низкий столик с телефоном, в глубине — двухстворчатая «разлетающаяся» дверь. Пройдя через эту дверь, человек ожидает, что он очутится непременно в какой-то гостиной, но вдруг замечает, что находится в начале длинного коридора. По обе стороны его — полки с книгами, а между полками расположены двери — три слева и столько же справа. Первая слева ведет в кабинет профессора, вторая — в спальню, третья — в гостиную. Если пойти в обратную сторону, то есть из глубины коридора к прихожей, то комнаты по правую сторону коридора идут в следующем порядке: вторая спальня, столовая, кухня с кладовой. Узкая дверь, о которой мы упоминали в начале нашего описания, принадлежит кухне и ведет непосредственно на лестничную площадку. Кабинет, гостиная, так же как и две спальни, не сообщаются с соседними комнатами, в них входят прямо из коридора. Кухня и столовая тоже имеют двери из коридора, но в отличие от других помещений соединены между собой проемом, искусно сделанным в разделяющей их стене. Через него подается еда из кухни в столовую. Обычно проем закрыт металлической створкой.
У меня такое чувство, что читающий это описание испытывает некоторую раздвоенность: с одной стороны, обстановка указывает на склонность интеллигентного человека к строгому порядку (полки с книгами, отделенные друг от друга комнаты, чтобы никто никому не мешал), а с другой — на тягу к кулинарии и ресторанным удобствам. Считаю целесообразным уже сейчас дать объяснение этому двоякому впечатлению. В свое время профессор Астарджиев высказал своему архитектору пожелание создать в квартире обстановку, которая отвечала бы характеру и образу жизни одинокого человека, любящего тихий, уединенный образ жизни. Но появился зять Краси с прямо противоположными наклонностями. Он вел совершенно иной образ жизни,
Я не был знаком с этим человеком, но на основании убранства его жилья и рассказов о его жизни, которые пришлось услышать, когда я вел расследование, у меня создалось впечатление, что он был из тех ученых, которых в простонародье называют «книжными крысами», то есть эгоистами, сухарями, необщительными людьми. Эти черты (даже если профессор Астарджиев и имел их при жизни) ни в коем случае не умаляют, естественно, его значения как ученого и гражданина.
Вот почему, вскочив в служебную машину, я понесся на улицу Антона Павловича Чехова с обнадеживающими мыслями в голове и с хорошими предчувствиями в сердце. Профессор Иван Астарджиев был важной птицей, и, если бы я сумел быстро найти его убийцу, меня бы ждала слава… А слава, как известно, приводит за руку то повышеньице, то награду. Слава могла бы улучшить — как двойная доза витамина C — самочувствие моего сына, которому предстоят конкурсные экзамены в языковую школу, и пощекотать, как крылышком горлицы, честолюбие моей жены, которая уже давно, еще с моих преподавательских времен, мечтала проводить лето в обществе жен видных «начальников» в нашем черноморском санатории и обедать с ними на равных в начальнической столовой…
Короче говоря, дело было ответственное, убийство на улице Чехова открывало передо мной перспективы. Поэтому я, не будь дурак, выбрал себе помощников, которые неоднократно доказывали свои способности, — лейтенантов Данчева и Манчева. Их фамилии звучат похоже, однако характеры совершенно разные. И каждый, действуя по-своему, не сидел сложа руки, когда надо было обезвредить общественно опасного типа.
Хорошо, что на этой вечерней пирушке присутствовал «наш» парень — ответственный за противопожарную охрану в Эпидемиологическом институте, лаборант Веселин Любенов. Доктор Петр Беровский, сомнительная личность (в связи с убийством профессора), попытался ускользнуть, но наш человек его задержал. «Останешься здесь! — сказал он ему. — И не высунешь носа наружу, пока не прибудут ответственные люди!»
Браво лаборанту!
Вот каких граждан с кристально чистой душой рождает наша действительность. Ему нипочем, что тот — его шеф. Имей мы побольше таких сотрудников-добровольцев, работа следователей стала бы проще по крайней мере раз во сто. Я взял адрес этого парня — буду рекомендовать его бригадиром группы противопожарной охраны.
Войдя в квартиру, перешагнув через труп профессора и остановившись напротив пяти присутствующих (женщины и четырех мужчин, один из которых был более чем достаточно окровавлен, чтобы немедленно схватить его за шиворот), я учтиво снял шляпу и проговорил:
— Тот из вас, кто убил профессора, может не подавать мне руки!
Подал было руку женщине (чрезвычайно, между прочим, красивой!), но ее побледневшее лицо вдруг исказил гнев.
— Как вы смеете? — крикнула она возмущенно. — Не грешно вам? Я его дочь!
— Извините. — Я отступил. — А в мировой криминалистике известны случаи, когда дочь убивает отца…
— Вы отдаете себе отчет в том, что болтаете?!
— Товарищ, вы в самом деле перебарщиваете, — обратился ко мне пожилой мужчина, стоявший слева от красавицы (он словно извинялся за нее). — Ветеринарный врач Анастасий Буков, — представился он.