Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?
Шрифт:
Майкл, кажется, его не услышал. Он опять сел и покачивал головой из стороны в сторону, как будто все еще пытался осознать только что услышанное известие.
— Я так понимаю, что она вам не сообщила, — продолжил Генри.
— Мне? Нет, конечно, нет. То есть… нет. У меня слов нет. Бедная дорогая Хелен.
— Вы не собираетесь продолжать отрицать, что были с ней любовниками?
Майкл еле заметно улыбнулся. Улыбку легко было принять за гримасу боли.
— Кажется, от отрицания будет немного проку, правда?
— Да, — сказал Генри, — мы движемся
— Мне их ничто не связывало…
— Прошу вас, мистер Хили, после вашего признания…
Майкл беспомощно произнес:
— Думаю, она воспринимала все это серьезнее, чем я.
— Вы не считали это важной частью своей жизни?
— Ну… нет.
Генри не стал это комментировать, он лишь попросил Майкла:
— А теперь расскажите мне о цианиде и ключах от шкафчика с химикатами в кладовке фотолаборатории.
— Что с ними не так?
— Вчера вечером вы отвечали за них.
— Они были у меня в кармане, — ответил Майкл, — и до сих пор там.
— То есть вы ушли домой, оставив шкафчик открытым?
— Да, инспектор. Виноват.
— Это довольно безответственно, вам не кажется?
— Мой дорогой инспектор, — с некоторой иронией произнес Майкл, — если бы вам хоть раз в жизни приходилось готовить в печать парижский номер сразу по окончании парижской Недели высокой моды… В любом случае в месте вроде этого никто не ожидает, что кто-то из его коллег будет внезапно убит.
Генри сделал вид, что не услышал.
— Когда вы в последний раз видели флакон с цианидом? — поинтересовался он.
— Я велел Эрни редуцировать отпечаток незадолго до полуночи. Должно быть, тогда он им и воспользовался.
— Но когда вы сами его видели?
— Я вообще его не видел, по крайней мере внимания точно не обращал. Флакон всегда там стоит. Я им не пользуюсь.
— То есть вы не имели понятия, много ли там осталось?
— Ни малейшего.
Майкл бросил сигарету и поднялся.
— Работа не ждет, — произнес он с некоторым облегчением.
Генри повернулся и увидел выходящую из гримерки Веронику. В ее внешности произошли разительные перемены. Изысканная белая пудра исчезла, и она снова выглядела как обычная девчонка — простая, наивная и юная. Ее золотые волосы выпустили на волю из-под шиньона, и теперь они очаровательно падали ей на плечи. На ней было бело-розовое полосатое хлопковое платье и сандалии на плоской подошве. За Вероникой следовала Бет Конноли с огромной плетеной корзиной, полной живых цветов.
Проходя на свое место под софитами, Вероника слегка толкнула Генри и прошептала:
— Увидимся вечером.
— Какого черта дождю вздумалось пойти именно сегодня? — пожаловался Майкл. — Для этого платья нужна природа и пруд с утками.
— Знаю, — отозвалась Бет, — я сделала все, что могла. Ты не представляешь, как мне пришлось изворачиваться, чтобы добыть весенние цветы в январе.
Майкл перевел оценивающий взгляд с Вероники на цветы и обратно. Наконец он спросил:
— Ты
Вежливо, но твердо Бет ответила:
— Нет, Майкл, не смогу.
— Что ж, мне все равно нужно какое-нибудь животное. Как насчет котенка?
Бет вздохнула:
— Это займет полчаса, если везти его на такси из Найтсбриджа.
— Не важно. Пошли за ним. Маленький, пушистый и, если получится, серый. Тогда мы разбросаем цветы по полу и положим на них Веронику с котенком в руках. Как тебе?
Когда Генри вышел из студии, его племянница лежала на полу на листе белой бумаги в окружении цветов, как умирающая Офелия.
Едва он добрался до кабинета, зазвонил телефон. Генри взял трубку.
— Инспектор Тиббет? Это Годфри Горинг. Как продвигается расследование?
— Медленно, но верно.
— Хорошо-хорошо. Я хотел спросить, не согласитесь ли вы пообедать со мной в «Оранжерее» около часа? Это через дорогу. Там мы сможем спокойно поговорить.
— Отлично, — ответил Генри, — буду рад.
— Встретимся там через десять минут, — сказал Горинг и повесил трубку.
Телефон тут же издал еще один пронзительный звонок. На этот раз звонил мрачный доктор из Скотленд-Ярда.
— У меня есть кое-какие новости для вас, Тиббет, — мрачно произнес он. — Это определенно цианид, определенно он был в чае. Время смерти между четырьмя и половиной шестого. Жертве около тридцати трех, она хорошо питалась и…
— Не тяните, — сказал Генри, — я уже в курсе.
— В курсе чего?
— Того, что она была беременна.
— Беременна? — Доктор на секунду перестал говорить унылым монотонным голосом. — Да вы что?!
Генри был поражен.
— То есть… вы хотите сказать, это не так? — слабо произнес он.
Доктор рассмеялся. Вероятно, впервые за последние полгода, если не больше.
— Она не только не была беременна, мой дорогой Тиббет, — сказал он, — она вообще была девственницей! Что на это скажет ваша дедукция? — Он снова усмехнулся и повесил трубку, оставив Генри в весьма смешанных чувствах.
Глава 5
«Оранжерея», как известно, один из самых роскошных ресторанов Лондона со знаменитой на весь мир кухней и винной картой, а также ценами, которые доступны обладателям солидных счетов в банке. Генри чувствовал себя не в своей тарелке. Он изучал декор стен, выполненный в темно-оранжевом и золотом цвете, по стенам ниспадали бархатные занавеси, подхваченные золочеными зажимами, стояли маленькие апельсиновые деревья с блестящими листьями, чудесным образом увешанные плодами невзирая на зиму. Только через какое-то время он заметил, что каждый апельсин был аккуратно закреплен на ветке при помощи тонкой проволоки. В воздухе чувствовался запах дорогого одеколона и сигарного дыма, а голоса, которые уловил Генри, судя по их низкому, глубокому тембру и уверенным интонациям, принадлежали более чем успешным людям.