Убийство от-кутюр. Кто подарил ей смерть?
Шрифт:
Генри стало стыдно за свои мысли. Эта девушка, несмотря на юный возраст, была настоящим специалистом в своей области и совершенно точно не была бестолковым ребенком. Он спросил:
— Могу я на пару минут отвлечь Веронику?
— Разумеется. Она не понадобится мне до полудня.
— Спасибо.
Бет вновь улыбнулась и зашла в отдел моды.
Генри и его племянница сидели лицом друг к другу по обе стороны стола в невзрачном кабинете.
— Ты последний человек, кого я ожидал здесь встретить.
— Почему?
— Боюсь, что да.
— Ее убили? — Глаза Вероники увеличились до размера блюдец.
— Мы пока еще не до конца уверены, — дипломатично ответил Генри. — Кстати, Ронни, ты можешь мне кое в чем помочь.
— Правда?
— Ты хорошо знаешь всех сотрудников?
— Не всех. Я никогда не видела мисс Пэнкгерст — все говорят, она была тем еще тираном. С другой стороны, то же самое говорили о мисс Филд, а она оказалась довольно милой. Я хорошо знаю только Бет, мисс Мэннерс и Майкла.
— Майкла Хили — фотографа?
— Верно. Мы все вместе были в Париже. Только вчера вернулись. Ой да, еще я более или менее знаю Дядюшку. Его все знают.
— Кто это?
— Патрик Уолш, художественный редактор. Он лапочка. Все называют его Дядюшкой, но не в лицо, конечно. Он рычит на людей, — добавила Вероника.
— Я в курсе, — с нажимом ответил Генри. — А его помощника, Доналда Маккея, ты знаешь?
Вероника, к удивлению Генри, покраснела.
— Да, — произнесла она и принялась изучать острые носы своих туфель с большим вниманием, чем они того заслуживали.
— А что насчет…
Зазвонил телефон. Генри взял трубку.
— Эрнест Дженкинс здесь, — устало сообщил сержант.
— Хорошо, — ответил Генри, — пусть поднимается ко мне.
Он положил трубку и повернулся к Веронике:
— Я хочу поговорить с мальчиком прямо сейчас. Тебе лучше уйти. Увидимся позже.
— Могу я выйти из здания?
— Разумеется. Но ты же должна вернуться к двенадцати? У тебя ведь съемки?
— Нет, раньше. К половине двенадцатого. Мне нужно накраситься.
— Ты и так достаточно накрашена, — сухо прокомментировал Генри.
Вероника с жалостью улыбнулась.
— Все девушки в Париже, — пояснила она, — ходят с мертвенно-бледными лицами, густо подведенными глазами и коричневыми губами с черным контуром. Я привезла с собой новую помаду.
— Звучит ужасно.
— Это поразительно. Подожди, и ты увидишь.
— Если ты думаешь, что это сделает тебя более привлекательной для… — начал Генри, но тут же понял, что поддался искушению почитать мораль с позиции мудрого дядюшки, и пожалел об этом. В любом случае у него не было возможности продолжить, поскольку как раз в этот момент в коридоре началось что-то жуткое. Форменный сумасшедший
Начало безобразий возвестил резкий стук в дверь. Прежде чем Генри успел сказать «Войдите!», загремел голос Патрика:
— Олвен! Какого черта ты собираешься делать?
— Это Дядюшка, — сообщила Вероника.
— Я в курсе, — мрачно отозвался Генри.
Низкий женский голос с валлийским акцентом произнес:
— Я хочу поговорить с инспектором…
— Ты этого не сделаешь, черт бы тебя побрал!
— Входите! — громко крикнул Генри.
Дверь слегка приоткрылась, но ее тут же захлопнули снаружи под аккомпанемент звуков борьбы.
— Отпусти меня, ты, скотина! — Теперь девушка тоже кричала, и казалось, она вот-вот расплачется. — Отпусти меня! Я все равно туда зайду!
— Ты не понимаешь, что делаешь, идиотка!
— Ну нет, я все понимаю. Это ты…
— Ты будешь меня слушать, безмозглая девчонка!
— Мне больно!
Дверь опять начала открываться, и опять ее захлопнули. Теперь, что неудивительно, начали открываться и другие двери, и коридор наполнился голосами: сердитыми, истеричными, рассудительными.
— Думаю, — сказал Генри Веронике, — мне стоит взглянуть, что там творится. Ты сиди здесь.
Он взялся за ручку, повернул ее и потянул так сильно, как только мог. Вес Генри смог преодолеть силу Патрика. Дверь распахнулась, и Олвен Пайпер в прямом смысле упала к ногам Генри. Над ней, все еще сжимая ее руку, нависал огромный рассерженный Патрик. За ним коридор заполняли лица и шум голосов, из которых слух Генри смог вычленить высокий женский голос, без умолку повторявший:
— Я этого не вынесу! Останови ее, Дядюшка! Я этого не вынесу!
Второй голос, который можно было различить, принадлежал молодому человеку с сильным акцентом кокни. Он твердил:
— Сержант велел мне подниматься. Говорю, он велел мне подниматься. Говорю…
— Тихо, тихо! — проговорил Генри тоном полицейского. — Что тут творится?
— Я пытаюсь остановить эту полоумную девицу, чтобы она не выставила себя полной дурой, вот и все.
— Я бы предпочел, чтобы вы не вмешивались, — сказал Генри, помогая Олвен подняться на ноги. — Вы, должно быть, мисс Пайпер, редактор статей?
— Да, — ответила она, как будто защищаясь.
Генри посмотрел на нее. Он увидел то же честное юное лицо, те же самые очки, слегка, правда, съехавшие набок в пылу борьбы, ту же коренастую фигуру и то же отсутствие стиля, которые так болезненно восприняла вчера Марджери Френч. Еще он заметил, что Олвен недавно плакала и определенно скоро расплачется снова.
Она вцепилась ему в руку.
— Вы должны позволить мне все вам рассказать, инспектор, — сказала она.
— Разумеется, вы можете мне все рассказать.