Убийство по лицензии
Шрифт:
Посетитель мгновенно понял намек. Холеная рука полезла в портфель из толстой свиной кожи и выудила из него чековую книжку на предъявителя и золоченый «паркер».
— Сколько? Назовите вашу цену. Десять? Двадцать? Тридцать тысяч долларов?
— Я имела в виду не только и не столько финансовую отдачу, сколько моральную.
— Что это значит? — насупился Марушкин. Ему казалось, что его водят за нос, стараясь вытянуть сумму побольше. Моральная отдача в его представлении стоила намного дороже, чем материальная, и в чем-то он был прав.
— Это значит, что ни у вас, ни у вашей супруги не должно остаться от нас, точнее, от меня никаких тайн.
— Например? — еще больше насупился посетитель.
— Например, если мы решим, что для поднятия жизненного тонуса вашей супруге необходимо баллотироваться в президенты или выступать в стриптиз-клубе на проспекте Мира, вы ни словом не возразите. Ведь все это будет обосновано исключительно терапевтическими целями.
Марушкин тяжело задумался и еще больше засопел.
— Ну, — наконец произнес он, — я сам хотел баллотироваться в президенты…
— Ради Бога!.. — позволила Раиса Александровна. — Сколько вам будет угодно… А как насчет всего остального? Я требую полного доверия.
Золоченый «паркер», разрывая тонкую бумагу, торопливо вывел жирную цифру.
— Я согласен, — произнес Марушкин, кладя на стол черного дерева подписанный чек.
— Возможно, мы включим в число наших клиентов вашу жену, — невозмутимо заметил голос с хрипотцой. Желтоватые пальцы остались неподвижны, не прикоснулись к чеку. Затем голос осторожно добавил: — Возможно…
Андрюшу Губкина, восходящую звезду современной попсы, привел в «Нескучный сад» его продюсер Гарри Мелешкян.
— Хватит кукситься, — сказал он. — Подумаешь цаца какая… Даю три недели на отдых, и чтоб через двадцать один день был у меня как огурчик!
У Андрюши что-то нынче не клеилось в жизни и настроение было на нуле. Нет, конечно, он не собирался с собой ничего делать — не такой уж он дурак, чтобы наложить на себя руки, хотя, может быть, кое-кому очень этого хотелось. Просто… Просто неожиданно все опротивело. Каждый день одно и то же — концерты под фанеру, безумные пятнадцатилетки, обрывающие пуговицы на сувениры, записи, прогоны. Потом опять концерты, съемки нового клипа, запись компакта, заискивающие улыбки перед нужными людьми, дружеские отношения с потенциальными спонсорами… Скука!
Андрюша на сцене еле открывал рот. Его ресницы, длинные, как у девочки, отбрасывали печальные тени на розовую кожу щек.
Причина была одна: в последнее время сам божественный Гарри стал посматривать «налево» и, кажется, уже нашел себе нового кандидата на роль восходящей звезды, юного кудрявого ломаку Смоктунова. Откопал он этого придурка на каком-то школьном смотре художественной самодеятельности, где тот выводил козлиным ломающимся голоском что-то типа «Аве, Мария». И умилился. И сразу же стал обтаптывать родителей юного дарования: мол, вы сами не знаете, какое сокровище у вас растет. Дело оставалось за малым — за согласием самого новоявленного Робертино Лоретти стать певцом.
Тот пока, правда, ломался и говорил, что будущее автослесаря, специалиста по ремонту иномарок, ему гораздо ближе. Но наверное, потенциальная звезда, подталкиваемая родителями, ломалась, чтобы набить себе цену. Ему в ноздри уже ударил пьянящий аромат больших, очень больших и не очень чистых денег.
Что ж, надо признать, Гарри, в чьих жилах текла южная пылкая кровь, очень любил юные дарования, а Андрей,
Постепенно Губкин задумался над причиной охлаждения своего администратора и понял, чем ему это угрожает. Если Гарри примется раскручивать этого белобрысого Смоктунова, то как пить дать пошлет Андрюшу куда подальше. Отберет у него в пользу своего нового протеже все, что только сможет отобрать, — контракты, гастрольные туры, спонсорские деньги… С чем тогда останется Губкин? Со своей полутысячей сомнительного качества песен? Ведь это только кажется, что его песни всем нравятся и всем позарез нужны. А без раскрутки они превратятся в лежалый десятисортный товар. И тогда прости-прощай все: слава, деньги, поклонницы, легкая жизнь, к которой он так привык.
В голову Андрюши лезли дурацкие мысли: может быть, убить этого Смоктунова? Просто подкараулить в подъезде и дать ему по башке. Такой дохляк сразу отбросит копыта. Но как провернуть это дельце? Неужели придется самому караулить в темном вонючем подъезде, ждать, а потом самому его ударить? Нет, нежная душа Андрюши этого бы не выдержала. Да и устранение нового любимца Гарри не решало главной проблемы. Губкин понимал, что он уже не так привлекателен для своего шефа, как раньше, хотя тот и продолжает поддерживать с ним теперь уже чисто деловые отношения. Не будет же Мелешкян в самом деле резать курицу, которая несет золотые яйца. Пока не будет. Это значит, пока не подросла новая курочка.
Но эти курочки растут так быстро! И года не пройдет, как газеты, подстегнутые щедрой рукой Гарри Гургеновича, запоют о новом, только что открытом им даровании. На голубом экране замелькает белобрысая худосочная фигура, гундосящая в микрофон вечные слова о любви. И сразу же к делу подключатся опытные стилисты, которые мигом из дохлого куренка сотворят мечту девичьих горячих снов. И сразу же повалит все: деньги, гастроли, слава…
Андрей все это испытал на собственной шкуре. Он понимал, что без Гарри или ему подобного администратора он — пустое место, абсолютный вакуум. Никто и не взглянет в его сторону. Конечно, пока его слава держится на определенном уровне и он представляет для людей шоу-бизнеса кое-какой деловой интерес. Но только пока — ведь без «подогрева» поклонницы, которые сейчас бросаются под колеса его машины, даже не вспомнят его имени.
Хорошо было бы сохранить с Мелешкяном только деловые отношения. Никаких личных. Но тот чисто деловых отношений не понимает. Деньги для него — тьфу, текут как вода между пальцев. Для него главное — личный интерес. А для этого ему никаких денег не жалко.
Вяло пощипывая струны гитары, Губкин лежал на диване в окружении своих плюшевых зверей и бренчал какую-то грустную мелодию. В голову лезли дурацкие мысли. Он попался в сети Гарри. Повязан по рукам и по ногам и не знает, как выбраться из его сетей. И не хочет выбираться из этих сетей, потому что не умеет жить самостоятельно, потому что всегда им руководили, а он только слушался. Он боялся всего на свете!