Убийство по лицензии
Шрифт:
— Знаешь ли ты, брат мой, о страданиях Господа нашего, Иисуса Христа? — нежно спросил он, пододвигаясь поближе к Парнову.
— Знаю, знаю, — поспешно ответил тот, давясь хлебом.
— Господь страдал за нас всех, — поучительно продолжал длинноволосый, настойчиво заглядывая в глаза собеседника. — Он учил нас любить ближних. Ибо любовь — вот смысл человеческой жизни. Кто много возлюбил, тому многое простится. А кто живет только ради живота своего, того да настигнет карающая длань Господа, и будет ему после
— Что? Что ты сказал? — встрепенулся Парнов. — А ну повтори!
— Ад того ждет после смерти, — испуганно отодвигаясь, пробормотал длинноволосый. — А чё я такого сказал? Ничего такого… Ад, говорю, ждет того…
— Ничего, так, послышалось, — мрачно буркнул Парнов.
Он еле-еле отвязался от патлатого проповедника, заверив того, что он вообще-то мусульманин и не может отказываться от своей веры. Но «брат» все равно не отставал, умильно бубня о любви к ближнему и небесных карах грешникам.
Между тем рядом с бесплатной кухней с грузовика началась бесплатная раздача поношенных вещей. Бомжи деловито выбирали обновки из темной кучи шмоток и предусмотрительно надевали на себя по пять, шесть предметов — ожидалась суровая зима, к которой надо было готовиться загодя. Себе Парнов подобрал пальто, которое было бы совсем приличным, если бы не оторванный воротник и не здоровенное пятно бурой масляной краски на боку. Зато, надев его, Парнов почувствовал себя почти совершенно счастливым. Он присоединился к бомжам, которые полезли в канализационный колодец, чтобы переночевать в коллекторе.
«По крайней мере, здесь тепло», — подумал сытый и радостный председатель комиссии по нефти и газу и, привалившись спиной к обмотанным войлокам трубам, задремал, счастливо улыбаясь во сне. Ему снилось, что он дома.
К началу рабочего дня в своем офисе Парнов безнадежно опоздал — настолько тепло и приятно было в коллекторе. Чтобы не шокировать подчиненных своим внешним видом, он аккуратно свернул пальто, сунул его в дальний угол за трубами, причесался пятерней и выбрался из коллектора. Отдавая себе отчет в том, что вид у него не ахти, он тщательно умылся в вокзальном туалете, побрился бритвой Елисеева, завалявшейся в кармане, и, благоухая дешевым общественным мылом, отправился на работу.
В вестибюле своей конторы он появился деловитый и полностью готовый к решительным действиям. Стеклянная вращающаяся дверь пропустила его внутрь. Парнов заметил на зеркальном стекле мутные пятна и раздраженно подумал: «Разболтались тут без меня, дьяволы. Вот я им покажу!..»
Охранник на входе сидел, лениво развалясь за столом, и длинным, специально отращенным ногтем подбрасывал в воздух карту. Этим делом он мог заниматься сутки напролет.
Увидев своего начальника, охранник побледнел, его челюсть отвисла, глаза полезли из орбит. Карта шлепнулась
Парнов прошел мимо него, строго произнеся на ходу:
— Главбуха ко мне с отчетностью, горячий завтрак в кабинет…
Охранник вскочил на ноги и бросился наперерез:
— Вам нельзя туда!
Парнов удивленно остановился.
— С чего это вдруг? Что ты мелешь? — Холодная жаба дурного предчувствия зашевелилась внутри.
— Не велено пускать, — испуганно забормотал охранник, незаметно нажимая кнопку на столе. — Егор Максимович приказали…
— Кто это еще такой — Егор Максимович? И почему он здесь приказывает? Здесь я директор!
— Нет, — еще испуганнее пробормотал охранник.
— Что — нет?
— Вы не директор…
— Что ты мелешь! — Парнов взвился на дыбы. — Да ты знаешь, что я с тобой сделаю! Я тебя уволю! Я тебя сгною! Я тебя…
Двери лифта раздвинулись, и из них показалась секретарша Парнова Лариса. Малопривлекательная старая дева, которую он ценил исключительно за деловые качества. Смыслом ее жизни была работа. Работа — и он, ее руководитель, ее обожаемый директор. Лариса была предана своему шефу, как кошка котятам, и не раз выручала его в трудные времена, помогая всем, чем могла. В ней Парнов был уверен почти как в самом себе. Кажется, она была даже тайно влюблена в своего патрона.
— Лариса! — бросился Парнов ей навстречу.
Холодный презрительный взгляд был ему ответом.
— В чем дело? — ледяным тоном произнесла Лариса, обращаясь к охраннику.
— Вот, — тот кивнул на посетителя. — Хочет войти.
— Вы записаны на прием к Егору Максимовичу? — высокомерно спросила секретарша, окидывая оценивающим взглядом нелепую фигуру Парнова и обдавая его арктическим холодом. — Нет? Если вы с деловыми предложениями, я могу вас записать на прием только на будущей неделе.
— В чем дело, Лариса? — севшим голосом пробормотал Парнов. — Кто такой этот Егор Максимович? Вы что, все тут с ума посходили?
— Егор Максимович Титаренко — наш новый директор, — почти нежно отозвалась секретарша. При упоминании о директоре ее глаза загорелись знакомым Парнову влюбленным огнем. — Прекрасный человек, великолепные деловые качества… Но что я вам рассказываю… Вы, Алексей Михайлович, наверное, были хорошо осведомлены об этом, раз продали ему нашу фирму.
— Я продал фирму? — Парнов осекся. Перед глазами встал темный подвал, скрюченная фигура в углу, пачка бумаг на столе и его рука, с бесшабашной легкостью подписывающая один лист за другим, один лист за другим…
— Но это же была шутка! — закричал Парнов. — Розыгрыш! Это же не всерьез!
— Извините, мне пора работать, — холодно обронила Лариса и отвернулась.
— А-а-а! — что есть силы заорал Парнов и бросился наперерез к лифту. — Я вам всем покажу!