Убийство с отягчающими
Шрифт:
Ресников, казалось, сошел с ума. Прижав к груди кулаки, он обернулся к окну и затряс ими, колыхая все свое полное тело. Приблизился к раме, ударил по ней, уткнул в холодное стекло лоб и, указывая пальцем на Базаяна, сказал:
– Этого убейте.
Потом палец его переместился в сторону, где должен был сидеть следователь. Ресников не видел, куда показывал, но присутствующие хорошо понимали, какое распоряжение к кому из двоих относится.
– А этому… Словом, сделайте все, чтобы он стал искренним. Переморщусь. Уши ватками заткну. Все равно до завтрашнего утра здесь никто не появится.
Базаян не думал, что его стремление оказать помощь следствию приведет к такому финалу. Трусом он не был, но, когда из руки толчками выходит кровь, а в лицо смотрит жерло тупорылого револьвера, когда уже чувствуешь боль и ждешь последнего выстрела, начинаешь понимать, что пора подводить итоги.
Но просмотреть виртуальную кинопленку прожитой жизни ему не удалось. В тот момент, когда он видел, как отец несет его на спине в горы, где они и старший брат собирали барбарис, запертая дверь приемной президента хрястнула.
Этот совершенно не соответствующий ситуации звук заставил всех, кто находился внутри, обернуться к выходу.
Вторым ударом дверь была сломана на несколько частей, обломки влетели внутрь, и сразу запахло древесиной.
И порохом. Звук дошел до сознания после. Сразу после того, как один из помощников Ресникова, держащий «кольт» у головы представителя Федерального агентства, переломился пополам и стал пятиться задом, словно поймав расслабленным брюшным прессом поставленный удар. Прошагав таким образом до куллера на полу, он зацепился одной из окровавленных рук за прозрачную бадью и перевернул ее, падая, себе на голову. От удара о паркет бадья глухо треснула и тут же освободилась от половины своего содержимого.
Базаян видел это отчетливо, наблюдая за каждым мгновением этого действа. Его отрешенный взгляд скользил по стремительно приближающейся к нему водной глади и никак не мог сконцентрироваться на остальном.
А в это время перед самым его лицом происходили более интересные для не привыкшего к таким зрелищам зампредседателя события. Оторви он свой взгляд от воды даже сейчас, когда половина всех захватывающих событий миновала, он увидел бы, как шестеро крепких мужиков в черных коротких куртках с надписью на спинах «ФСБ РОССИИ» валили на пол, безжалостно нанося удары, оставшихся из четверки помощников президента сообщников.
Глухие звуки и мат, сопровождающие схватку, глушили вокруг все, а Базаян сидел и смотрел, как вода, уже пропитавшая его брюки, становится розовой. Потом красной. И, когда шевеленье у куллера прекратилось, она окрасилась в темно-вишневый цвет.
Он очнулся только тогда, когда почувствовал, что кто-то тащит его вверх, отчего рукав его куртки натягивается и давит под мышкой.
– Все закончилось, Фрунзик, – сказал Кряжин. – Можно, я буду называть тебя Фру?
Базаян стряхнул с себя остатки оцепенения и посмотрел вокруг. Сейчас он не понимал, как, увлекшись разбитой бутылью, он мог пропустить главное. Хоть проси повторить все с самого начала.
Он понял – ФСБ. Понял, что они зашли сюда не случайно. Видел окровавленные лица тяжело дышащих людей Ресникова. Базаяну самому не раз ломали на поле ребра и ноги, а потому ему не нужно было удивляться, почему так выразительна на лицах задержанных кровь. Она ярка, потому что бледны лица. Люди, которым отбивают внутренности и ломают кости, розовы лицом никогда не бывают.
Их уложили профессионально, хотя футболисту показалось, что случайно – ногами в круг, образовав логотип знакомого Базаяну автомобильного концерна. А внутри этого круга лежали два револьвера и пистолет. Четвертый пистолет Базаян нашел взглядом быстро – он валялся под опрокинутым набок офисным креслом. Базаян вспомнил: получив пулю в живот, целящийся в него бандит выронил оружие и стал пятиться. И пятился, не останавливаясь, до куллера… Он и сейчас там.
Но свидетелем необычного зампредседателя все же стал.
Едва «конторские», спрятав оружие куда-то под одежду, успокоились, один из троих, лежащих на полу, вскочив на ноги, ринулся к окну.
– Держи!.. – прохрипел Базаян, с изумлением видя равнодушие «черных» к такому откровенно вызывающему поступку.
Но те даже не сдвинулись с места. Более того, один из них, с любопытством наблюдая, как огромный бандит со скованными за спиной руками вышибает оконную раму и исчезает в проеме окна, закурил.
– А что его держать? – спросил он, склоняясь к огоньку, мечущемуся на внезапно возникшем сквозняке. – Дальше Большой Лубянки все равно не улетит.
– Большой Дмитровки, – поправил, к величайшему неудовольствию курящего, Кряжин и подошел к окну вместе с Базаяном.
Ветер, рвущийся в приемную Ресникова, заглушал звуки, но был не в силах создавать помехи для изображения: под свист сквозняка на втором этаже трое «конторских» успокаивали прыть вырвавшегося на свободу помощника президента.
– А я уже подумал, – сказал Кряжин, выискивая в приемной главное действующее лицо, – что вы меня не поняли и поехали на «Локомотив». Вот смеху было бы.
Обойдя поваленный президентский стол, он склонился и упер руки в колени.
– Артур Олегович, ваш выход. Ну, бросьте нервничать. По калькулятору не звонят.
Когда президент «Олимпа» выбрался из-под обломков мебели, в которых непонятно зачем прятался, его вид сразу внушил всем уверенность в том, что он хочет срочно связаться с адвокатом. Он так и сказал, еле шевеля непослушными губами: «Мне нужен адвокат».
– Какой из этих? – Кряжин кивнул на сопящих на полу.
– Вызовите адвоката, – упрямо повторил Ресников. – Он в соседнем помещении.
Кряжин спросил о номере комнаты и попросил одного из «конторских» сходить за правозащитником. Тот привел его, возмущающегося, – наверное, по пути мэтр расплатился за то, что медленно шел.
– Вы адвокат? – уточнил Кряжин, рассматривая удостоверение доставленного «из соседнего помещения».
– К сожалению, – ответил тот, – перед лицом такой пронзительной догадливости, как у вас, у меня не хватает наглости утверждать, что я физик-теоретик. – И пообещал интонацией Ресникова, узнав в Кряжине главного: – Вы ответите за произвол.