Убийство Сталина. Все версии и ещё одна
Шрифт:
По сути, это был единственный человек из соратников, на которого вождь мог опереться, ибо они тянули в одну сторону. Тандем Сталин — Берия был непобедим. Оставшись же один, Берия имел очень мало шансов не то что взять власть, но даже удержаться на плаву и элементарно сохранить жизнь себе и свободу своим близким. Как оно на самом деле и случилось» [88] .
Действительно, Сталин был еще жив, когда 5 марта 1953 года его бывшие соратники торпедировали Сталинский план реформирования государственной власти с резким сокращением роли партаппарата в управлении государством. Было ликвидировано Бюро Президиума ЦК, а численность самого Президиума была уменьшена до уровня состава бывшего Политбюро. Членами Президиума стали, фактически,
88
E. Прудникова. Второе убийство Сталина. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2010. С. 397–398.
Председателем Совета министров стал Маленков, оставаясь при этом одним из секретарей ЦК. Хрущев тоже получил пост секретаря ЦК. А еще одним из секретарей стал… Игнатьев. Для него, единственного из всех, эта история окончилась явным повышением. Однако очень быстро Маленков отказался от обязанностей секретаря, уступив главенство в партии Хрущеву. Все вроде бы вернулось на круги своя — как и не было XIX съезда…
Кто на самом деле осуществлял практическое руководство страной после смерти Сталина? Формально главой государства стал Ворошилов, занявший пост Председателя Президиума Верховного Совета.
Вроде бы самый значительный пост был у Маленкова, но ведь он — «писарь», как назвал его Сталин, и коль скоро на посту предсовмина находится вялый и безынициативный человек, то и сам этот пост становится малозначащим. Несмотря на то, что Президиум ЦК, так же как и Политбюро, вроде бы был коллегиальным органом, де-факто, по традиции, его должен был возглавить генсек, а за неимением такового один из секретарей ЦК. Таким главой очень быстро стал Хрущев, не слишком умный, но чрезвычайно напористый и активный.
Для Хрущева смерть Сталина, как и его прижизненное покровительство, оказалась и ужасной (он открыто плакал, как и Ворошилов, Каганович, Маленков и Булганин), и благодетельной. Живой Сталин был для него и учителем, и мучителем, благодетелем и источником постоянной смертельной опасности. Смерть вождя освободила Хрущева от физического страха и психологической зависимости, но принесла новые опасности в преддверии смертельной схватки за власть со своими кремлевскими коллегами, прежде всего с Берией и Маленковым.
В составе нового Президиума ЦК партии Хрущев занял пятое место, после Маленкова, Берии, Молотова и Ворошилова. Таким образом, очевидным наследником стал Маленков, а очевидным «серым кардиналом» — Берия. Молотов, работавший со Сталиным дольше всех остальных, также мог претендовать на «престол»: то, что именно эти трое произносили надгробные речи на Красной площади, также подтверждает мысль, что именно они должны были составить правящий триумвират. Никто ни в СССР, ни за рубежом и вообразить не мог, что Хрущеву удастся их всех переиграть.
Однако уже в июне 1953 года Берия будет арестован, а в декабре расстрелян, и все это будет сделано формально руками Маленкова. Затем настанет очередь самого Маленкова, который в начале 1955 года на пленуме ЦК, а затем на сессии Верховного Совета будет смещен с поста Председателя Совета Министров и переведен на должность министра электрификации. Затем настанет очередь Молотова, который будет подвергнут уничижающей критике, но, как и Маленков, будет оставлен членом Президиума ЦК. Уже в августе 1954 года Хрущев возглавил советскую делегацию, направляющуюся в Пекин, а летом 1955 года на четырехсторонней конференции в Женеве советскую делегацию, хотя формально ее возглавлял Булганин, сменивший Маленкова па посту Председателя правительства, однако западные лидеры поняли, что переговоры следует вести с Хрущевым.
Никто не мог предвидеть такого взлета карьеры Хрущева (кроме, возможно, его самого). Даже в сравнении с прочими неожиданными поворотами его карьеры, триумф выглядел чудом. Однако в том, каким способом Хрущев взошел на советский властный Олимп, ничего чудесного не было. Подобно своему политическому кумиру и учителю в двадцатые годы,
Настоящая загадка не в том, как это все Хрущеву удалось сделать, а в том, как это допустили его соперники. Однако разгадка заключается в том, что они, будучи искушенными политиками и придворными интриганами, оттачивая свое мастерство в тайной войне друг с другом, недооценивали Хрущева. До 1953 года он отнюдь не был новичком в искусстве аппаратных интриг, однако, прикрываясь эдаким простачком, до поры до времени скрывал свое иезуитское мастерство.
В самый острый период борьбы за власть с 1953 по 1957 год впервые проявилась новая, макиавеллевская сторона его натуры. Она хорошо просматривается в мемуарах Хрущева, где он с гордостью описывает шаг за шагом свою победу над Берией, которого он изображает настоящим исчадием ада и поэтому не видит ничего дурного в том, что расправился с ним, используя макиавеллевские приемы, как-то: предательство, фальсификацию и откровенную ложь. Откровенно поведав об этом, он едва ли мог отрицать, что практиковал подобное искусство и до 1953 года, и после расправы с Берией, старательно обходя вопрос о своем партнерстве с ним в первые месяцы после смерти Сталина — так же, как скрывал свой союз с Берией и Маленковым в последние годы жизни вождя.
Среди фигур второго плана выделялся Берия, занявший пост министра вновь объединенных министерств внутренних дел и госбезопасности и сохранивший пост заместителя Председателя Совета Министров и руководителя ядерного комитета. Наверняка этот вопрос был решен и согласован еще при Сталине, иначе 5 марта просто провели бы переназначение министра, и то не факт, не такой это был день, чтобы заниматься реорганизациями. Зачем мог хотеть этого назначения Сталин — тоже понятно. Ситуация слишком напоминала 1938 год, в стране шли репрессии, по поводу которых у главы государства возникали все большие и большие сомнения, и Берия был ему нужен, чтобы выполнить ту же роль, которую он с таким блеском выполнил в 1938 году — разобраться, что происходит в наркомате и привести его в порядок. Чем он, кстати, тут же и начал заниматься.
После похорон Сталина новое правительство, решив проблему распределения власти, обратилось к вопросам внутренней и внешней политики. Новые лидеры понимали и формально одобряли необходимость перемен, однако главным двигателем перемен стал Берия, проявив за весьма короткий промежуток времени (судьбой ему было отпущено всего сто двенадцать дней) незаурядные качества реформатора сталинского типа.
«Есть такое понятие, — пишет Е. П. Прудникова в своей книге «Берия. Последний рыцарь Сталина», — «сто дней» государственного деятеля — это срок, за который он должен предъявить государству свои намерения и возможности. Не более того, ибо иного за сто дней не успеть. Итак, что же сделал Берия за свои сто дней?» [89]
89
E. Прудникова. Берия. Последний рыцарь Сталина. СПб.: Нева, 2006. С. 210.