Убийство в антракте
Шрифт:
В любом случае Ольга не могла отказаться от этой поездки. После утренней беседы ее занимало только одно — где раздобыть новую информацию о Нине и ее окружении. Нельзя было пренебрегать самой ничтожной возможностью. Незадолго до семи она уже была у подъезда, где бодро урчал воскресший «Форд».
Несмотря на озабоченность и грусть начало вечера не могло не захватить девушку. Публика подобралась самая пестрая — нынешние «сливки общества», из тех, чья деятельность колеблется на грани закона. Разряженные, холеные женщины сопровождали подтянутых деловых людей, порой толпа сливалась в сплошной поток, ослепительно сверкающий открытым женским телом и драгоценностями.
Евгений Павлович умело поддерживал беседу, касаясь того, что не слишком скрывают, но и специально не рекламируют. Разбирался он в тонкостях здешнего обихода недурно, со многими приветливо раскланивался, и чувствовалось, что здесь он — как рыба в воде.
Интерес Ольги к деятельности валютных профессионалок Евгений Павлович («зовите меня попросту Женя») воспринял без удивления.
— Мне, право, неловко использовать вас, Евгений Павлович, в своих целях.
— И, безусловно, в корыстных?
— А как же. Но так редко выпадает удобный случай. И мне, как журналисту, пусть и начинающему... Это же настоящий материал, а вы тут многих знаете.
— Допустим. И что же?
— Уверена, вам ничего не стоит ввести меня в круг своих знакомых, я же попытаюсь сделать репортаж, может быть серию репортажей об изнаночной, если так можно выразиться, стороне блестящей жизни...
— Метите в «золотые перья» филологического? У вас есть шанс. Надеюсь только, что я окажусь не в самом негативном свете?
— Да что вы!
— Лучше бы и вовсе ни в каком.
— Как угодно. Во всяком случае, без вас я не опубликую ни строки. Все решит ваше слово. Да и интересует меня прежде всего женская половина. Мужчины — фон, какими бы экзотическими они ни были. Сама по себе жизнь этих дам полусвета...
— Их блеск и нищета... браво!
— Смейтесь, смейтесь. И все же я чувствую, что справлюсь.
— Вот и отлично. Значит, автограф мне обеспечен. Не забудьте же потом, кто открыл вам первую тропку в большую литературу! А если всерьез — мир это любопытный и своеобразный. Здесь оборачиваются такие суммы, которые вы, Оленька, встречали лишь на уроках математики в старших классах. Я искренне желаю вам успеха, — Евгений Павлович пытливо заглянул девушке в глаза. Было в нем что-то успокаивающее, в этом человеке, он сразу вызывал симпатию. — Я вам помогу, это в моих силах. Особа вы весьма привлекательная, а среда эта — штука серьезная. Как и любая, где люди умеют добывать и тратить по-настоящему большие деньги. Проводником я вам буду надежным, и видимо, все-таки придется мне стать и первым читателем. В ваших же интересах не пропустить ляпсус из тех, что нынешние очеркисты допускают сплошь и рядом.
— Ясно. Все, что сочтете излишним, будет немедленно убрано.
— Каким бы интересным и неожиданным оно ни казалось?
— Даю слово.
— Ну что ж, тогда пойдемте знакомиться с этим блестящим и полным опасностей миром.
— Опасностей?
— Именно. Особенно, если знакомство шапочное. Так что не торопите меня, Оля.
О перемене в своем образе жизни Оля никому бы не решилась поведать. Активные «развлечения» отнимали без остатка и время, и силы. А в благодатном кондиционированном климате «Континенталя» род ее занятий никаких сомнений не вызывал. Валютные девочки приняли новенькую в свой круг с поразительным спокойствием, даже с оттенком небрежной доброжелательности. Будь Оля поопытнее, легкость, с которой она вошла в эту среду, заставила бы ее призадуматься. Впрочем, особого секрета здесь не было, удивляло только, каким образом Евгений Павлович, человек занятой и серьезный, ухитряется выкраивать столько времени для того, чтобы ввести свою подопечную в тонкости древнейшей профессии.
С «континентальными» девочками Евгения Павловича Друмеко связывали отношения куда более тесные, чем дружеские. Было достаточно его вскользь оброненного слова, чтобы оградить любую из его обольстительных приятельниц от чьего-то нежелательного внимания. И дело тут было не в размерах бицепсов — таких хватало вокруг, а совсем в ином. В слове, за которым стояло обеспечение более надежное, чем страховой полис. Так ей и было сказано в одной из мимолетных бесед с девочками: слово Евгения Павловича здесь — закон.
Родители Оли немного успокоились. Отец хоть и видел ее по-прежнему редко, но и он отметил положительную перемену в дочери. Казалось, все, наконец, улеглось, и собственная прозорливость его не подвела. Поостыла и Мария Петровна, убедившаяся в том, что приятель-уголовник прочно забыт и на смену ему явилась куда более достойная фигура. В университете у Оли дела обстояли неплохо, возвращаться домой заполночь она себе не позволяла, и самое главное — к ней вернулись обычная оживленность и интерес к жизни.
Скучать Ольге и впрямь не приходилось. Впитывая поток самой разнообразной информации, она воссоздавала для себя из причудливых фрагментов довольно фантастическую картину нравов этого замкнутого человеческого мирка.
Конкуренция в среде проституток утвердилась задолго до повсеместного распространения этого всеобщего стимулятора экономики, ведь в конце концов перечень их услуг особым разнообразием не отличался... Благо, на валютный рынок не допускались наивные непрофессионалки, настроенные романтически и жаждущие поразить западных гостей своей «квалификацией». За пять-десять долларов они демонстрировали такие штучки, на которые никогда не шли профессионалки с их твердой таксой.
Штаты жестко ограничивались спросом, и новые девочки допускались только по рекомендации влиятельных лиц, каким и считался Евгений Павлович. Некоторая настороженность по отношению к Оле быстро исчезла, особенно когда выяснилось, новенькая не так уж и рвется перейти к «практике». Видя ее готовность без колебания пожертвовать выгодным клиентом, девушки охотно делились с Олей различными случаями из своего профессионального опыта. Именно это ее и интересовало.
Скрывать девушкам было нечего или почти нечего. Во всяком случае, «бойцы невидимого фронта» с красными книжечками во внутренних карманах пиджаков имели о каждой из них исчерпывающие сведения. «Легких» девочек знали по именам и в лицо, а данные на каждую из них хранились в пространных досье. Кое-кто из красавиц в строго определенное время передавал спецслужбе накопленную информацию. А те, которые по каким-либо причинам не могли регулярно докладывать, приглашались «на собеседование» и, конечно же, не отказывались ответить на поставленные вопросы, если не желали расстаться с постоянным валютным доходом и приобрести огромное количество неприятностей. Обо всем этом простодушно сообщила Оле «Машенька», получившая это прозвище за сходство с голубоглазой белокурой куклой. За три года работы ей практически всегда удавалось избежать конфликтных ситуаций, а общительность и своеобразная открытость более чем устраивали Олю.
— Нинка — она какая-то чокнутая была. Точнее, не была — стала со временем. Правда, при этой работе грех не выпить с клиентом. Хоть расслабишься, когда какая-нибудь мразь попадется. Я тоже предпочитаю: коньячку — и в койку. Ну, да ведь клиенту не прикажешь. Сами надерутся как свиньи, особенно финны, девочкам же — только шампанское. И что только они с этой шипучкой не вытворяют, умора! Цирк бесплатный!
— Ну, а с Ниной этой что же?
— Боишься влипнуть? Не дрейфь, тебя надежно ведут. А только языком лучше не трепать там, где не следует. Надо знать свое место.