Убийство в поместье Леттеров
Шрифт:
— Вот тут ты не права, дорогая.
— Не отрицай — ты был в нее влюблен! — взорвалась она.
— А это совсем другое, детка.
И он процитировал:
Отпылал пожар, что горел вчера, и сердце как лед холодно.
На злато, что в прошлом году утекло, купить и продать не дано.
Надо сказать, что у Джулии вслед за этим в сердце пожар запылал. Ведь Энтони прозрачно намекал на то, что ей хотелось услышать больше всего на свете. Правда, это состояние длилось недолго. «А что другое он мог сказать? — подумалось ей. — Ведь не мог же он открыто признаться, что любит жену Джимми до сих пор?»
— Я собираюсь туда завтра, —
— Надеешься, это у тебя получится?
Она взглянула на него. Ее глаза больше не светились и были очень серьезны, а темные брови сошлись в прямую.
— Знаешь, я много думала об этом. Ненавидеть можно по-разному. Когда ненавидишь умом, это нормально, потому что на самом деле ненависть направлена не на личность как таковую, а на поступки этой личности. Есть же на свете такие вещи, которые просто следует ненавидеть. Но когда ненависть овладевает твоими эмоциями, это опасно, потому что она выводит тебя из равновесия и невозможно предсказать, куда она тебя заведет и что заставит совершить. Я изо всех сил стараюсь обратить свою ненависть лишь против поступков Лоис, но временами мне становится не по себе.
Энтони встал. Слова Джулии тронули его гораздо сильнее, чем можно было судить по его виду. Он притащил ей еще несколько книг, потом взял ее за плечи и, легонько встряхнув, проговорил:
— Ты глупышка, но намерения у тебя самые благородные. Вот и старайся во имя их. Элли вряд ли выиграет, если ты подольешь масла в огонь.
Джулия радостно рассмеялась: любое его прикосновение заставляло ее сердце петь от счастья. Оба почувствовали, как между ними вдруг возникло мощное притяжение, которое не имело ни малейшего отношения к произносимым ими словам.
— Скандала я не хочу, — по-детски звонко сказала Джулия.
Глава 13
Энтони отправился в Леттер-Энд на следующий день. Он не хотел ехать — все его существо восставало против этого. Но поехал. У него хватило сил отказать Джулии, хотя это далось ему с трудом, он обнаружил, что ему трудно сказать ей «нет». Он надеялся, что не изменит решения, но никак не предполагал, что ему вечером придется объясняться с Джимми. Сказать «нет» Джимми за время трехминутного телефонного разговора с пригородом оказалось невозможно.
— У меня есть особая причина просить тебя о приезде. Дело в том, что я хочу поговорить с тобой о девочках. Им понадобятся деньги. Старая Элиза Равен оставила мне немного — ты знаешь, я ездил улаживать ее дела. Так вот, я хочу, чтобы они достались девочкам. И я подумал: ты мог бы стать их доверенным лицом. А кроме того, Минни… По правде говоря, я очень волнуюсь из-за нее. Мне нужно поговорить с тобой.
Отказаться было невозможно. Впоследствии он много думал, что бы изменил его отказ. Он мог драматически повлиять на ход событий, а мог и вообще никак на них не сказаться. Злой умысел уже родился. Но то, что зависело от воли судьбы, еще могло обернуться так, как это и случилось. Однако судьба могла не дать такого шанса, и тогда происшедшая трагедия была бы куда более тяжкой. Энтони так никогда и не смог решить, насколько его присутствие в Леттер-Энде повлияло на случившееся. Одно ему было ясно: узнай он заранее, даже в последний момент, даже в самой деревне Рейл, что ждет его впереди, он, не задумываясь, развернул бы машину и вернулся в город.
Энтони взял с собой Джулию. Что касается ее, то столбик на барометре ее настроения поднялся, небеса были безоблачны и светило солнце. Тот факт, что в действительности стоял дождливо-плаксивый день сентябрьского межсезонья, не имел для нее никакого значения. Свою погоду она всегда носила в себе, и, когда они с Энтони встречались, пасмурных диен не бывало. Мог начаться шторм, могла произойти парочка землетрясений и случайные возгорания, но все это сопровождалось потоками солнечного света и волшебными радугами. Сегодня ее меньше всего волновало то, что на улице шел дождь, а когда они выехали за пределы города, путь им преградила плотная завеса белого тумана. Болтать можно в любую погоду. И Джулия не умолкала.
— А Лоис все-таки дали по башке.
— Дорогая, ну и выражения у тебя!
Она рассмеялась.
— Я знаю. Но время от времени нужно расслабляться. Если этого не делать, то становишься зажатым и чопорным, как накрахмаленная манишка. Когда я пишу, то очень тщательно слежу за слогом.
— Блажен, кто верует! Ну и кто же дал Лоис по башке?
— Джимми. Он повстречал старого Хадсона на лужайке, и ют выложил ему все — в хорошеньких выражениях, типа: «Такого никогда бы не случилось при вашем отце, а тем более при вашем дедушке — лишить бедного человека крыши над головой, чтоб пригреть каких-то чужаков!» И все в таком духе. А Джимми ничего не оставалось, как стоять и хлопать глазами. Когда он попытался вставить: «Я думал, что вы хотите переселиться к своей невестке», Хадсон оглоушил его вопросом: «Кто наплел вам эту грязную ложь, мистер Джимми?»
Энтони присвистнул.
— И что было потом? Между прочим, как ты все это узнала?
— Я присутствовала при разговоре. Не помню, когда еще я получала такое удовольствие. Джимми стал говорить Хадсону, что они, наверное, не поняли друг друга и что коттедж его и он может жить там сколько пожелает. Джимми вернулся домой и тут же взял быка за рога. Я своими ушами слышала, как он объявил Лоис, чтобы она не смела вмешиваться в управление поместьем. Надеюсь, что это послужит ей хорошим уроком.
— Надеяться не вредно, — проронил Энтони. — Когда оп встретился с Хадсоном?
— Как раз перед моим приездом. Больше всего меня тревожит Минин. С Элли, думаю, все образуется, если мы в ближайшие шесть месяцев ее будем поддерживать. Джимми намерен ссудить ее деньгами, и если она найдет себе жилье в Брайтоне, то сможет видеться с Ронни ежедневно, и без изнурительной работы, которая ее убивает, у нее, надеюсь, все наладится. Другое дело — Минни. Ты же ее знаешь: она тихая, но очень гордая. Она скорее умрет, чем примет от Джимми деньги. Больше всего меня пугает то, что ее жизнь представится ей лишенной всякого смысла. Вид у нее просто отчаянный, и Джимми это ужасно тревожит. Единственный человек, кто тут может что-то изменить — это Лоис. Не мог бы ты с ней поговорить?