Убийство в поместье Леттеров
Шрифт:
— Ну и что?
Мисс Силвер подняла на сержанта свои проницательные глаза и сказала:
— Я убедилась, что хладнокровное, преднамеренное убийство абсолютно не в характере миссис Стрит. Это кроткое, пассивное существо, лишенное инициативности и изобретательности. Вероятно, она привыкла во всем полагаться на сестру Джулию, женщину решительную и сильную. Такая если бы задумала убийство, то у нее все получилось бы как нельзя лучше. К счастью для нее, да и для всех остальных, она — человек очень твердых принципов, добрая и великодушная по натуре. Миссис Стрит — та будет страдать и терпеть. На жестокое преступление она решительно не способна. В роли отравительницы я ее никак не представляю.
Фрэнк кивнул в знак согласия, и мисс Силвер, щелкая спицами, продолжала:
— Самый серьезный повод для убийства имелся у мистера Леттера, разумеется. Вполне естественно, что старший инспектор стал в первую очередь подозревать его. Да, мистер Леттер получил сильный шок, подобные случаи часто толкают людей на преступление. Оскорбленного супруга всегда подозревают первым. Я сознавала всю опасность положения моего клиента, но после разговора
Мисс Силвер приостановилась, покашляла и неожиданно изрекла:
— Серьезный мотив для убийства был и у мисс Мерсер.
Фрэнк изумленно вскинул брови.
— Серьезный мотив? — скептически протянул он.
— Да, Фрэнк, самый весомый, какой только может быть у женщины ее склада. Она преданно любила мистера Леттера: этого трудно было не заметить. К несчастью, самому мистеру Леттеру это и в голову не приходило. Он прожил рядом с ней долгие годы, он так привык к ее присутствию, к ее заботе, что ни о чем не догадывался. Он не задумывался над тем, что она для него значит, до тех самых пор, пока не возникла угроза разлуки и тогда, по свидетельству всех близких, он ужасно затосковал и опечалился. Он и мисс Мерсер просто идеально подходят друг другу, и, поженись они лет двадцать назад, все бы у них сложилось просто замечательно. Теперь ты понимаешь, почему я сказала, что у мисс Мерсер был очень серьезный повод для убийства? Она видела, что мистера Леттера заставляют страдать; видела, как миссис Леттер старается встать между Энтони и Джулией; на ее глазах миссис Леттер делала все возможное, чтобы расколоть семью, внести в нее раздор. Без сомнения, мотивы для убийства у мисс Мерсер могли быть самые что ни на есть серьезные. Прибавь к этому еще и тот факт, что мисс Мерсер явно находилась на грани нервного истощения, более сильного, чем диктовала ситуация. Я пришла к выводу, что она что-то скрывает, и это «что-то» не дает ей покоя.
— Вам не приходило в голову, что убила она?
— Нет, конечно, — ответила мисс Силвер, ясными глазами глядя на Фрэнка: — Истинную добродетель видно сразу. В случае мисс Мерсер она проявляла себя на каждом шагу — и в помыслах, и в поступках. Для мисс Мерсер добродетель — как воздух, которым мы дышим. Она глубоко страдала, как страдает любой невинный человек, сталкиваясь со злом. Это я наблюдала день за днем. И настал момент, когда я пришла к нелегкому заключению: смерть миссис Леттер не самоубийство, но и не убийство.
— Поскольку шеф отсутствует, я бы смело употребил в данном случае французское «импассе» — полный тупик. Он не разрешает мне пользоваться французским, считает это проявлением чванства.
— Я питаю исключительное уважение к инспектору Лэму. На редкость цельная натура, — с легким упреком сказала мисс Силвер и была вознаграждена воздушным поцелуем Фрэнка, который тут же галантно отозвался:
— Оно ничто по сравнению с тем уважением, которое я испытываю к вам. Продолжайте же, прошу вас.
— Право же, милый Фрэнк, иногда ты говоришь страшные глупости, — заметила, чуть кашлянув, мисс Силвер. — Когда я оказалась, как ты изволил выразиться, в этом «импассе», я решила отбросить все явные улики и руководствоваться исключительно своей интуицией в отношении всех вовлеченных в это дело лиц. В мире животных тигр никогда не станет прикидываться овцой и заяц не усвоит повадки волка. В Священном Писании сказано, что не собирают в терновнике виноград, а с репейника смокву. Да, непреодолимая, внезапная вспышка может любого из нас толкнуть на акт насилия, однако такой тщательно продуманный способ убийства, как отравление, к этой категории явно отнести нельзя. Подобный способ неизменно предусматривает наличие в характере эгоизма, преувеличенное мнение о себе или же, напротив, не менее опасного и разрушительного комплекса неполноценности. Тут должно присутствовать беспощадное пренебрежение ко всем прочим и столь же неумолимое стремление достичь желаемого любой ценой. И вот, когда я стала искать эти качества у тех, кто имел отношение к случившемуся, то все их, за исключением комплекса неполноценности, обнаружила у самой миссис Леттер. Каждый, с кем я говорила, внес в ее портрет свою лепту. Даже из восприятия убитого горем, обожавшего ее супруга было ясно, что она не желала считаться ни с кем, даже с ним самим, когда речь шла о ее желаниях. Получалось, таким образом, что в Леттер-Энде все-таки был человек, способный на хладнокровное, продуманное убийство. — Мисс Силвер снова кашлянула, перевернула будущий чулок и продолжала: — Однако этот человек сам стал жертвой. Тогда я стала думать, каким образом ее угораздило попасть в собственную западню. Припомнив показания, я отметила для себя две вещи. Первое. Мисс Мерсер, стоя в дверях, видела, как миссис Леттер сыпала в одну из чашек, как ей показалось, сахар или его заменитель. Поначалу я тоже решила, что это была, вероятно, глюкоза, которая внешне мало чем отличается от сахара, однако теперь я стала подумывать, что с таким же успехом это мог быть и морфий. Второе. Мисс Мерсер настаивала, будто не видела, что произошло с кофейными чашками после того, как они с миссис Леттер снова вернулись с террасы в гостиную. Из слов мисс Мерсер можно было заключить, что она сразу же последовала на террасу за миссис Леттер, однако черным по белому это в показаниях записано не было, и я начала думать, что мисс Мерсер рассказала не все и что она собственноручно могла как-то переместить чашки. Мне представлялось маловероятным, что миссис Леттер рискнула бы оставить на подносе обе чашки; поскольку ни один из них не мог припомнить, кто именно переставил одну из чашек на столик рядом с креслом мистера Леттера, я вполне резонно предположила, что это сделала сама миссис Леттер. В таком случае получалось, что мисс Мерсер должна была непременно это видеть — ведь после того, как миссис Леттер подсыпала что-то в чашку, она все время находилась у мисс Мерсер на глазах. Я пришла к выводу, что мисс Мерсер поменяла чашки местами. Ч го же касается причины ее молчания, то она очевидна: мисс Мерсер хотела пощадить чувства мистера Леттера, не хотела, чтобы он узнал, что жена пыталась его отравить.
Фрэнк Эбботт взирал на свою хозяйку с искренним восхищением.
— Да, ничего не скажешь, — диковинный фрукт эта мисс Мерсер! — воскликнул он.
— Ну зачем уж так, Фрэнк! — укорила его мисс Силвер.
— Я не собирался вас прерывать. Продолжайте, ради бога! — поспешно произнес Фрэнк.
— Как раз той ночью мисс Мерсер бродила во сне по дому. Не верни ее мисс Джулия, она бы наверняка направилась прямо в гостиную. Когда она страдальческим топом выговорила: «Что я наделала!», мне стало ясно, что я иду по верному пути. На следующую ночь, как ты знаешь, она бродила опять и на этот раз бессознательно воспроизвела то, что происходило во вторник вечером. При том что о многом я к тому времени уже догадалась, мне ее движения были вполне понятны: ока взяла с подноса воображаемую чашку и поставила ее на столик рядом с креслом мистера Литера. Затем, словно держа в вытянутой руке другую чашку, она вернулась к месту, где стоял поднос, сделала такое движение, будто что-то на него ставит. И снова воскликнула: «Господи, что я наделала!» Тут для меня все встало на свои места. Наутро следующего дня за завтраком я как бы между прочим спросила, какой кофе — сладкий или не очень — обычно пьет мистер Леттер. Когда мне сказали, что он никогда не кладет больше одного куска сахара, то я догадалась, отчего мисс Мерсер заменила ему чашку: ей показалось, что миссис Леттер сыплет ему слишком много сахара. А из показаний Полли явствовало, что миссис Леттер специально растолкла морфий в порошок.
— Когда, вы полагаете, она стащила морфий? До того, как мисс Мерсер сказала Джимми, что пузырек с морфием стоит не на обычном месте, или после?
— Думаю, до того. Вероятнее всего, во время завтрака. Если помнишь, в то утро она к завтраку не спускалась. Ночью произошла сцепа в комнате Энтони. Возможно, мысль избавиться от мужа пришла ей в голову раньше, но скандал подтолкнул ее к решительным действиям. О том, что в аптечке у мисс Мерсер есть морфий, наверняка знали все. Так что миссис Леттер взяла пузырек, отсыпала сколько нужно и поставила обратно, но не в. коробку, а на полку. Видишь ли, согласно ее плану, все должно было указывать на то, что мистер Леттер покончил с собой. Именно поэтому она поставила пузырек на видном месте. Перед самым ленчем она растолкла таблетки и положила порошок в миниатюрную табакерку. Где-то после семи к ней заявляется Глэдис с историей о том, что мистер Леттер зашел к мисс Мерсер с просьбой дать ему что-нибудь от бессонницы. Когда же миссис Леттер услышала от Глэдис, что Джим ми брал в руки пузырек с морфием, а мисс Мерсер предупредила его, что это, мол, опасное средство, на что мистер Леттер сказал: «Мне все равно, главное — чтобы помогло заснуть», — миссис Леттер решила, что все складывается в ее пользу. Представь на минуту: мисс Мерсер не подменила чашки, и мистер Леттер умирает от передозировки морфия. Разве возникла бы тогда у кого-нибудь мысль о преднамеренном отравлении? Конечно нет. В деле было бы показание Глэдис о том, что сказал Джимми, и эти его слова была бы вынуждена подтвердить и сама мисс Мерсер. К тому же на пузырьке с морфием отпечатки его пальцев. Все бы решили, что это чистое самоубийство, и в постановлении местного суда, несомненно, была бы зафиксирована смерть от несчастного случая. Присяжные наверняка пришли бы к выводу, что он был измучен бессонницей и так отчаянно хотел заснуть, что принял слишком большую дозу, и это подтвердили бы его собственные слова, сказанные мисс Мерсер. Миссис Леттер сочла, что ей не грозит ни малейшая опасность. Но… мисс Мерсер подменила чашки.
— Чем не трактат о торжестве Справедливости! — воскликнул Фрэнк, лукаво блеснув глазами, и тут же поспешно спросил: — Как вы думаете, какую роль тут сыграло ее чувство к Энтони? Это из-за него она решилась на убийство или просто ей осточертел Джимми Леттер?
— Ты требуешь от меня слишком многого, Фрэнк, — кашлянув, произнесла мисс Силвер. — Мне лично кажется, что брак ее разочаровал. Она стала понимать, что, несмотря на то, что муж ее боготворит, есть вещи, на которые он категорически не пойдет даже ради нее. Он никогда не оставил бы Леттер-Энд и не переселился бы в Лондон, и ему не правились ее друзья. Когда он сделал ей предложение, она, насколько я понимаю, находилась в довольно стесненных обстоятельствах и не была уверена до конца в исходе спора по поводу завещания первого мужа. Будь у нее полная уверенность, что деньги достанутся ей, она, вероятно, предпочла бы выйти за Энтони. Без денег он был ей не нужен, но, став состоятельной, она захотела его вернуть. Тот факт, что он ее больше не любил и, более того, явно увлекся мисс Джулией, только подхлестнул желание миссис Леттер заполучить его во что бы то ни стало. С кем бы я ни беседовала о ней, каждый на свой манер, но подчеркивал ее основную черту: стремление во что бы то ни стало добиться своего.
Фрэнк уже добрался до последнего сандвича.
— А вы серьезно восприняли эту историю с миссис Мэнипл? — спросил он.
— Еще как серьезно, мой милый Фрэнк! Разумеется, не в качестве главного действующего лица, а, я бы сказала, в качестве содействующего фактора.
Представив себе миссис Мэнипл в качестве содействующего фактора, сержант чуть не подавился. С трудом удерживаясь от смеха, он сумел произнести всего лишь одно слово: «Обоснуйте».
Мисс Силвер не заставила себя упрашивать и охотно заговорила снова: