Убийство в Рабеншлюхт
Шрифт:
— Столько грехов, — вздохнул священник. — Одна жизнь и столько грехов…
— А ведь история его не окончена, — задумчиво произнес фон Вебер. — Вполне вероятно, нам еще придется столкнуться с Франсуа Эженом Вуалье.
— Удачи вам, господин Герман, при этой встрече, — искренне пожелал ему отец Иеремия. — И да поможет вам Бог! В нашу-то деревню он вряд ли когда вернется…
Следователь задумчиво постучал пальцами по столу и встал из-за стола.
— Как знать, святой отец… — промолвил он. — Как знать…
Вздохнул, вслушиваясь в бушующую за окном вьюгу, попрощался и по-прежнему хрипло кашляя, отправился в участок. К своему старому приятелю и новому жандарму деревни Рабеншлюхт.
Шестипалый
С тех пор как граф Еремин разрешил Иоганну-Ваньке пользоваться своей библиотекой —
Как-то Иоганн рассказал своему новому знакомому историю об убийстве в деревне Рабеншлюхт, а также о древнем культе Матери Вороны и рукописной легенде, передаваемой из поколения в поколение семьей лесника. Легенда заинтересовала библиотекаря, и в одно из следующих посещений юноши он выложил на стол большой пыльный фолиант.
— Вот, молодой человек! — ткнув пальцем в толстую книгу, гордо заявил библиотекарь. — Без сомнения, я нашел подтверждение вашей необычной истории.
И, раскрыв, старый фолиант принялся читать одну из многочисленных историй, собранных неизвестным автором.
Году в 1742-м от Р.Х. удалось мне найти в одном из испанских монастырей небольшой документ, собственноручно записанный на латыни жителем города Рима более тысячи лет назад. Документ был совсем ветхим и неполным, но, испросив соизволения у настоятеля, я перевел его и переписал, сделав копию. Этот древний текст и прилагаю к сему собранию документов давно ушедшей эпохи.
… Факел ослепил пещеру ярким светом, послышались голоса людей и карканье ворон. Я вцепился руками в каменный выступ, но кто-то уже волок меня из убежища. В страхе я хотел вырваться, но не смог. Видимо, люди в шлемах хотели убить меня, но тут один из них схватил мою руку и, подняв ее, что-то громко сказал на непонятном языке. Тон голосов изменился, они рассматривали мои шесть пальцев.
— Кхере! — отчаянно выкрикнул я, призывая на помощь Мать Ворону. Ее дети услышали, налетели стаей, стали бросаться на воинов, но слишком много было людей в шлемах. Накрывшись щитами, они повели меня в свой лагерь. Так я стал рабом Рима.
Дорога в Город была долгой, и среди пленных не было никого из моего народа… Один римский гражданин взял меня на повозку и стал учить языку. Мы миновали несколько больших городов, но даже по сравнению с ними Рим оказался огромен! Много раз, увидев ворону, я пытался с ней заговорить, но птицы не отзывались.
Господин, к которому попал я с невольничьего рынка, выставлял меня на потеху своим гостям, показывая руки с шестью пальцами. А в остальное время был груб и зол, часто терпел я побои от него. Потом он повез меня в Иудею, где я провел долгих десять лет и узнал Благую Весть. Когда мой господин вернулся обратно в Рим, я бежал, был пойман и страшно бит, отчего охромел, но страдания мои не пропали зря. Через год с господином моим произошла внезапная перемена. Он раздал все имущество бедным, а рабов отпустил на волю. Сам же скрылся из Рима, и больше о нем мне ничего неизвестно. Так я стал римским гражданином…
Судьба благоволила мне. Занявшись торговлей, я за несколько лет накопил себе состояние, приобрел дом и женился на свободной гречанке, что потом родила мне двенадцать сыновей. Стерг шестипалый, под этим именем знали меня и в Иберии, и в Иудее, и Египте, и в греческих городах, рассыпанных по побережью Пелопоннеса. В год сороковой с начала века, отправился я по торговым делам на север, туда, где лежала моя Родина. Я не искал ее, я даже не помнил уже мест, откуда меня когда-то забрал Рим, но Родина нашла меня сама.
— Кхере!
Замерли вороны, зависли черными комками в воздухе, а затем обрушились на нас с еще большей яростью. А в голове моей словно просвистела стрела, и внезапно вспомнил я последние дни своего народа, и Мать Ворону, которой поклонялся, и понял, что уже не принадлежу к их вере. И ждет меня смерть, если я промедлю…
Библиотекарь дочитал последние слова и посмотрел на Иоганна. Тот сидел, разинув рот.
— Как вы это нашли?! — наконец, воскликнул юноша. — Это же точно он! Тот, чьим потомком был муж Анны… ну лесник, я вам рассказывал!
— Хороший библиотекарь, — важно ответил его собеседник, — может найти практически все, юноша.
В этот момент дверь в комнату распахнулась, и на пороге возник граф Еремин.
— Какие же они мерзавцы! — с порога заявил граф. — Самые настоящие мерзавцы. Обещали быть сегодня, как штык, и что? Присылают посыльного с извинениями! О, Ванька, и ты здесь!
— Добрый вечер, господин граф! — встав, отвесил вежливый поклон Иоганн. — Что-то случилось?
— И ты еще спрашиваешь?! У меня баня истоплена, стол накрыт, шампанское остывает, а они посыльного! Впрочем, у меня идея, — подойдя, Еремин обхватил за плечи одной рукой Иоганна, а другой библиотекаря. — Тебе, Ванька, пить еще рано, тебе, — он посмотрел на съежившегося от страха библиотекаря, — уже поздно, так что к черту шампанское! Но баня, друзья мои, баня! А ну айда!
Алебарда и меч
Спичка вспыхнула, пожигая толстую восковую свечу и по кузнице запрыгал огонек, выхватывая наковальню, горн, кусочки стен с висящими на них инструментами. В дневное время он сошел бы за солнечного зайчика, но на дворе стояла ночь, и это был зайчик-вор. Стараясь ничего не задеть, его хозяин осторожно двинулся в дальний угол, где под брезентовым пологом прятался широкий металлический стол. Зайчик запрыгал по брезенту, человек взялся за край полога, откинул его и осветил лежавший на столе меч. Дивный был меч! Старинный, арабский, такие мечи у коллекционеров стоят большие деньги. Старинный… это слово, пожалуй, было лишним. Только что выкован, не состарен еще рукодельниками-умельцами. Кстати, вряд ли это сам кузнец, подумал хозяин воровского зайчика, скорее у Еремина старением другие специалисты занимаются. Он капнул воском на стол, поставил свечу и взялся за рукоять меча. В этот момент дверь в кузницу резко отворилась и таинственного гостя ослепил яркий свет большой лампы. На пороге возвышался мощной фигурой кузнец.
— Я ж говорил, он здесь, — раздался из-за спины кузнеца чей-то хриплый простуженный голос. — Я его еще днем приметил, шлындал по дороге туда-сюда.
— Подержи, — мрачно ответил кузнец и протянул лампу своему спутнику. Затем шагнул к незваному гостю, тот испуганно завертелся, схватил меч и выставил перед собой.
— Не подходи! — взвизгнул он. Голос у незнакомца оказался тонким, высоким, как у бабы. Да и сам он был росточка небольшого, щуплый, худенький, словно спичка, что сгорела, поджигая фитиль свечи.
— Положи на место, — хмуро приказал кузнец, надвигаясь на перепуганного незнакомца.
Но тот не послушался, неуклюже взмахнул мечом и ринулся на хозяина. Воин из него оказался, однако, никудышний. Кузнец легко увернулся от меча и со всей силы въехал кулаком в узкий маленький лоб незваного гостя.
Когда тот очнулся, то лежал связанным у стены, на столе стояла лампа, а кузнец разговаривал с одноруким спутником.
— Чего делать-то? — мрачно спросил кузнец.
Однорукий зыркнул на связанного незнакомца и хрипло каркнул:
— В колодец Рэнгу его и все дела. Никто не найдет.
Кузнец недоуменно посмотрел на кровожадного спутника, но тут до него дошло.
— Твоя правда, Альфонс, — сказал он. — Но сначала расспросим. Ежели будет правду говорить, то может и не дойдет дело до колодца.
Обернулся к вжавшемуся в стену гостю и «удивленно» воскликнул:
— Смотри-ка, очухался.
— Я… — выдавил незнакомец.
— Ты на вопросы отвечай, — грубо произнес кузнец. — Кто послал следить?
— Я все расскажу! — тут же пообещал тот. — Всё-всё, только обещайте отпустить! Обещаете?