Убийство в Венеции
Шрифт:
У широкой каменной лестницы сверкал синий «Ягуар». Перед ним стоял небольшой голубой «форд». «Таким образом, я не одинок в своей автомобильной скромности, — подумал я, паркуя свой старый «Опель» на надлежащем расстоянии от роскошного автосоздания со швейцарским номером.
— Добро пожаловать, Юхан, — приветствовала меня Маргарета, когда я вошел в холл. — Не знаю, знаком ли ты с другими гостями, но мне показалось, что вы найдете общий язык. Тут, собственно, только исследователи искусства и те, кто живет им. Прекрасная комбинация.
Через широкие двери мы вошли в зал. У окна стояли
— Мы уже знакомы, — сказал я и направился к ним. Мне показалось или Свен Лундман и в самом деле застыл, когда увидел меня? Элисабет же казалась такой же доброжелательной, как и всегда, и запечатлела два легких поцелуя на моих щеках. Скоро и я получил свою рюмку шерри.
— Собственно говоря, дом создан Аделькранцом, — продолжила Маргарета. — Вы, возможно, знаете, что старый замок сожгли русские. Мой, дайте подумать, прапрапрадед или кто-то в этом роде еще раньше подумывал перестроить дворец, потому что он был в неважном состоянии, уже когда он его приобрел. И он поручил Аделькранцу сделать проект. Потом у него не оказалось денег и чертежи так и остались лежать. Так что они оказались весьма кстати после пожара.
— Он участвовал также в возведении Стокгольмского дворца, — заметила Элисабет. — Это заметно по отделке здесь, в Слагсте. По панелям и многому другому.
— Аделькранц был одним из наших наиболее выдающихся архитекторов того времени, — вставил Свен Лундман. — Театр в Дроттнингхольме, например, его творение. И старый оперный театр, тот, что снесли. Не говоря уже о Китайском дворце. Но платой ему была, как водится, неблагодарность. Он не получил обещанного вознаграждения и даже должен был вместо короля погасить часть стоимости строительных работ.
— Видишь, Юхан, — вмешалась Маргарета, — что я говорила? Разве не ошеломляющие знания?
— Ну вот еще! — фыркнула Элисабет. — Я просто отчасти выросла здесь. Отец Маргареты был моим дядей.
— Точно. Ты не знал об этом, Юхан? — Маргарета улыбалась Элисабет. — Мы кузины, несмотря на такую большую разницу в возрасте. Но у прошлых поколений дети рождались редко. Однако пойдем к столу, а потом уже посмотрим дом. Кроме Элисабет и Свена. Все, что тут есть, вы уже видели столько раз, а Юхана я обещала провести по дому.
Стол был изыскан, сервирован восточноиндийским фарфором, тяжелым столовым серебром и винными бокалами XVIII века. Бесшумно и тактично прислуживал швейцарский шофер, по такому случаю в белом смокинге и белых хлопковых перчатках.
— Густаву так нравится приезжать сюда, в Швецию, — доверительно сообщила нам Маргарета, когда он вышел за новой бутылкой «Порла». — Он и его жена заботятся обо мне там, в Нионе, и поездки в Швецию, как они говорят, для них — отпуск.
— Есть свои преимущества в том, чтобы быть заграничным шведом, — вставил я. — Прислуга и шоферы в наших широтах не столь уж частое явление.
— Не думай, что в Швейцарии живут даром. В голосе Маргареты появились твердые нотки. Было заметно, что она не впервые ведет разговор на эту тему. Высокие налоги отнюдь не редкость, а стоимость жизни очень высока. Женева, например, один из самых дорогих в мире городов после Токио и Лагоса. Но у нас,
Щеки Маргареты слегка покраснели и она сделала два больших глотка золотисто-желтого шабли. Вместо огромного бриллианта на пальце было теперь что-то более скромное, более подходящее для ленча.
— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, улыбнулся Свен. — Мы рады, что тебе там, у Женевского озера, так хорошо живется. Мы даже немного завидуем. Замок в Швеции, изумительное собрание предметов искусства и приятная жизнь под солнцем зимой.
Когда было покончено с озерным гольцом и мороженым со свежей земляникой, мы двинулись осматривать дом. Свен предпочел кубинскую сигару и чашку черного кофе на террасе с видом на озеро, а Элисабет настояла на том, чтобы пойти с нами. Мы проходили через залы и кабинеты, шли по медового цвета паркетным полам и спускались по широким каменным ступеням в сводчатые подземелья, где пузатые зеленые винные оутылки спали в штабелях на полках, за крепкими железными дверями, запиравшимися десятисантиметровыми ключами. Потом — наверх, в мансарды с рядами комнат для гостей, украшенных гуашами Элиаса Мартина, уставленных авторскими образцами стульев в стиле рококо вокруг маленьких письменных столов.
— Собственно, вся обстановка уникальна, — заметила Маргарета, остановившись в большом зале у одной из мариебергских бело-голубых изразцовых печей. Розовощекие голубоглазые лундберговские дамы волооко смотрели на нас из позолоченных рам, Каролинский вояка в парике с длинными локонами и блестящем нагрудном панцире недовольно косился на портретный медальон кисти Сергеля. Издали казалось, что это было изображение Линнея. В крупных призмах хрустальной люстры поблескивали отражения летнего солнца, заливавшего своими лучами парк за окнами.
— Мебель и картины удалось спасти от русских. Их спрятали на чердаках и в погребах крестьянских домов в округе. Часть наиболее ценного была заперта в склепе под церковью в парке. А поскольку Слагста была фидеикомиссом, ничто нельзя было продавать или передавать по наследству.
— Это значит, что все выглядит сегодня так; как выглядело всегда, — вставила Элисабет. — Один из первых Сильвершернов был генералом в Тридцатилетней войне и был ранен в битве при Лютцене. Но это не помешало ему привезти сюда награбленное со всей Европы.
— Не говори «награбленное», — Маргарета улыбалась. — Назови это лучше военными трофеями.
— Для тех, кто лишился их, в этом нет никакой разницы. Это одна из сторон войн, которая никогда понастоящему не была описана в исторических книгах. Во всяком случае, когда я ходила в школу, — Элисабет с упрямством посмотрела на Маргарету.
— Сегодня вообще мало кто изучает историю, — огорченно заметила в ответ Маргарета. — А тут у нас библиотека.
Она отворила две створки высоких дверей, и мы вошли в просторную комнату, стены которой от пола до потолка были заполнены старинными красивыми кожаными переплетами с золотым тиснением на корешках.