Убийство в Верховном суде
Шрифт:
На том месте, где брала начало ведущая к дому извилистая аллея, уже стояла машина оперативной группы ОУП, рядом с ней — двое полицейских в форме. На самой аллее, метрах в десяти от первой, была припаркована вторая машина. Позади нее Теллер и поставил свой лишенный отличительных знаков синий «бьюик». Открылась дверца, из машины вышла Сюзанна Пиншер, вернее, сначала показалась пара замечательно стройных ног, предваряющая ее появление. Ее красота сразила Теллера сразу и наповал. Он прикинул рост: сантиметров сто шестьдесят, хотя кажется выше благодаря прямой осанке. Брюнетка, густые волосы спадают
Она с улыбкой протянула руку. Он легко пожал ее, извинился за опоздание.
— Не надо извиняться — я сама только-только подъехала. Так вы Мартин Теллер?
— Неужто сразу меня не признали?
Она шутливо сощурилась, склонив голову набок, точно приглядываясь.
— Пол Ньюмен определенно присутствует. А вот Маттау не видно.
— Мне кажется, мы сработаемся, мисс Пиншер. Идемте!
Они пошли по аллее. Теллер пропустил Сюзанну вперед, стремясь получше рассмотреть фигуру. Плиссированная юбка приятной расцветки свободно колыхалась в такт шагу, голубой блайзер поверх белой блузки смотрелся скромно и строго. Внезапно Сюзанна остановилась, повернув голову через плечо, спросила:
— Где вы, Теллер?
— Здесь, рядом с вами. — Пока рядом.
Они назвали себя открывшей дверь горничной-негритянке в форменном платье, в ответ на ее просьбу остались ждать в прихожей. Теллер, оглядевшись по сторонам, тихо присвистнул:
— Побольше всей моей квартиры.
— Что вы хотите! Хозяин — преуспевающий психиатр, — сказала Сюзанна.
— А разве бывают другие?
Вернулась горничная и повела их через просторный кабинет к следующей двери, потом по коридору в другое крыло дома. Там она постучалась в массивную раздвижную дверь. Дверь открылась, и горничная отступила, пропуская их вперед.
— Здравствуйте, позвольте представиться: Вера Джонс, секретарь доктора Сазерленда. Ничего, что пришлось немного подождать? Это жуткое несчастье переживают все, но особенно тяжело — его родные.
— Это понятно, — сказала Сюзанна.
Приемная доктора — просторная комната в изысканных пепельно-серых тонах, одновременно служившая ей кабинетом, поражала безупречной аккуратностью. Так, два остро заточенных карандаша лежали поперек развернутого блокнота на столе Веры строго параллельно друг другу. Книги в кожаном переплете для записи пациентов составляли прямой угол, который был безупречно выровнен с углом стола. «У этой дамы все в идеальном порядке, — подумал Теллер, — включая ее самое».
Действительно, Вера Джонс как бы олицетворяла собой последнее слово того типа секретарей, которых отличает деловитость, организованность и неутомимость. К тому же типу принадлежал ее стиль в прическе и одежде: неброский и предельно функциональный, а главное, никак не отвлекающий от текущих дел. Высокая, стройная, лет сорока с небольшим, она держалась подчеркнуто прямо и двигалась по необъятной приемной с уверенностью незрячей, основанной на столь безошибочном знании окружающей обстановки, что человек посторонний принял бы ее за зрячую. Лицо представляло собой чередование острых углов, большой и тонкий рот выдавал способность растягиваться и становиться еще тоньше в трудных обстоятельствах.
И все же, подумал Теллер, даже за такой внешностью вполне может скрываться незаурядный темперамент. На собственном опыте общения с женщинами, особенно после развода, он пришел к выводу, что истинная сексуальность не имеет ничего общего с обольстительной внешностью и поведением. Так, кажущаяся доступность, наигранная развязность, смелые туалеты, флирт с мужчинами, рискованные намеки и подтексты в разговоре — все это может оказаться ширмой. За свои холостяцкие годы он научился ценить и доверять тонкости чувств, отзываться и реагировать на деликатность и такт. Теллер украдкой взглянул на Сюзанну, расположившуюся в глубоком кожаном кресле рядом со столом Веры; к какому, интересно, типу принадлежит она?
Вера сидела, уперев глаза в стол, словно проверяла, насколько точно выровнены карандаши. У нее вдруг вырвался тяжелый вздох, от которого приподнялись груди под зеленым свитером. От Теллера не ускользнула их полнота. Он опустился в такое же кресло напротив Сюзанны.
— Сколько лет вы работаете у доктора Сазерленда, мисс Джонс?
Она повернулась к нему чересчур резко, словно вспугнутая его вопросом:
— Двадцать два года.
— Так долго?
— Да, представьте себе. — Она замолчала, глядя на поверхность стола. — Нельзя ли перенести наш разговор на другой день?
— Зачем? — удивился Теллер.
— За… ненужностью, преждевременностью. На семью обрушилось огромное горе. Им столько предстоит пережить — ведь мальчика еще даже не похоронили.
— Похороны назначены на завтра, если не ошибаюсь?
— Да.
Теллер посмотрел на Сюзанну, потом произнес извиняющимся тоном:
— Мне самому наш разговор доставляет мало радости, мисс Джонс, но правила придумал не я.
На небольшом пульте на столе вдруг ожил и замигал слабый огонек, сопровождаемый мелодичным звонком.
— Прошу прощения. — Вера встала и исчезла за дверью.
— Что вам известно об отце убитого? — Теллер взглянул на Сюзанну.
— О докторе? Что у нас он, пожалуй, один из самых именитых психиатров, что он поверенный тайн многих богатых и сильных людей в Вашингтоне, был специальным советником прежней администрации по вопросам психиатрии, сам очень богат и влиятелен, ну а профессионально, он ученый с мировым именем.
— Понятно, а сын что собой представлял?
— Кларенс? О нем пока мало известно, разве что факт убийства и место — в Верховном суде, подумать только! Известно также, что юридический факультет он закончил с отличием и, по всей вероятности, перед ним открывалась завидная юридическая карьера.
— Что еще?
Она пожала плечами:
— Я так понимаю, его считали одним из наиболее заманчивых женихов в Вашингтоне.
— Вполне понятно для города, где женщин больше, чем мужчин.
Возвратившаяся в приемную Вера тихо объявила: