Убийство Вампира Завоевателя
Шрифт:
Он практически вскочил на ноги.
— Я прошу прощения, — сказал он. — Я.… я думал…
Я была благодарна за то, что многолетние тренировки позволили мне выглядеть совершенно безучастным, даже если я этого не чувствовала. Я подняла руку и слабо улыбнулась ему.
— Ничего страшного.
— Я думал, ты… — Он прочистил горло. — У меня были… сны.
О, у него точно были сны. Как будто я не замечала, как его глаза задерживаются на том, как много кожи я сейчас показываю. Или то, как он сложил руки на коленях.
Я
Ткачиха, он действительно покраснел. Это было так забавно, что я с блаженством проигнорировала маленькую, неудобную правду — что мне было приятно, когда меня так трогали. Я не хотела слишком много думать о том, как мое собственное тело отреагировало на его прикосновения.
— Все в порядке, — сказала я. — Правда. Кроме того, у меня сложилось впечатление, что хороший сон был для вас приятной передышкой.
Я была слишком очаровательна, прокладывая себе путь к его привязанности. И все же… это была правда. Его боль все еще пульсировала под моей кожей, отдаваясь далеким эхом. Я умела противостоять боли, но даже я не могла представить, как жить с этим каждый день.
Долгое время он молчал. Его рука скользнула к груди и замерла там, словно в ожидании.
— Тебе очень больно, — сказала я.
Его глаза вернулись ко мне, в них был безмолвный упрек, но я твердо стояла на своем, даже если бы он этого не сделал.
— Я никому не скажу, — сказала я. — Я знаю, что ты не из тех, кто любит раскрывать свои слабости.
Его челюсть сжалась. Он опустил руку.
— Хорошо. Я на это и рассчитывал.
Я встала. Его взгляд задержался на моем теле. Я вдруг осознала, как много кожи не прикрывает этот дурацкий клочок шелка.
Я лишь улыбнулась.
— Наслаждаешься видом?
— Иди переоденься в настоящую одежду, — пробормотал он. — Пока тебя не увидели остальные.
— Почему? Ты ревнуешь?
Рискованно так дразнить его, когда он так явно смущен. Я не знала, почему я это сделала, кроме необъяснимой, навязчивой потребности облегчить неприятное ощущение, от которого я не могла избавиться.
Он окинул меня ровным взглядом.
— Нет, — сказал он. — Им больше не нужны отвлекающие факторы.
— Я отвлекающий маневр? Это очень лестно. А я-то думала, что ты не замечаешь.
Такт. На его лице появилось странное выражение. Почти улыбка, может быть — хотя и от того, кто никогда не видел ее раньше.
— Я не слепой, — сказал он.
Я была настолько застигнута врасплох, что без моего разрешения у меня вырвался придушенный смех, и, возможно, мне почудился проблеск удовлетворения, проскользнувший между стенами вечно охраняемого присутствия Атриуса.
Нет, он не был слепым.
Это была я, и все же я прекрасно ощущала его голую кожу, когда он вел меня к двери.
—
Это была долгая, напряженная ночь. Атриус готовился к новому походу, оставляя за собой каркас сил для контроля над Алькой, а это означало, что здесь нужно было многое сделать, а времени на это было не так много.
То, что я сделала, чтобы помочь Атриусу, выходило за рамки моих обычных способностей, и такое напряжение основательно вымотало меня. Голова болела до конца дня, и я была необычайно неуклюжей, потому что нити вокруг меня стали более пушистыми и трудноуловимыми.
К тому времени, когда я рухнул в кресло в своей опочивальне, я уже был готов спать. Но на замечание Эреккуса я вскинул голову. Я изогнула брови.
— Ты заметил?
— Вообще-то это моя работа — следить за твоими приходами и уходами. — Он сузил глаза, опустившись в кресло напротив моего. — Я всю ночь думал, почему ты так устала.
— Когда Атриус велел тебе следить за моими приходами и уходами, я не думаю, что он просил тебя следить за такими приходами.
Эреккус фыркнул, затем наклонился вперед.
— Значит, приход был.
Помоги мне Ткачиха. Вот что я получила за глупые шутки.
— Нет. Не был.
— Я не уверен, что верю тебе.
— Он твой друг. Если хочешь услышать дразнящие подробности его сексуальной жизни, спроси у него. Он скажет тебе то же самое, что и я.
Эреккус разразился звонким смехом.
— Друг. Богиня, ты думаешь, что я друг Атриуса. Как будто у Атриуса есть друзья.
Это меня заинтересовало.
— Вы двое, кажется, ладите. Он разговаривает с тобой чаще, чем с остальными.
— Возможно, но это как будто… — Он нахмурился, подыскивая подходящее слово. — У вас тут есть бездомные кошки?
— Уже не так много.
Это одно из первых животных, которые погибали во время голода. В городах все, что имело мясо на костях, отлавливалось и съедалось голодающими семьями. После этого домашние животные уже никогда не возвращались.
— Ну, — сказал Эреккус, — он как кошка. У него нет друзей. Он просто терпит твое присутствие.
Я с преувеличенным недоверием спросила:
— И твое присутствие для него самое терпимое?
Он нахмурился.
— Я могу сказать то же самое о тебе, Сестра. Очевидно, ему удавалось «терпеть» тебя весь день.
— Ничего пикантного. Клянусь. — Я подняла руки и едва успела остановить себя, прежде чем добавила «Ткачиха» к этому заявлению. — Ему просто нужна была моя помощь.