Убийство Вампира Завоевателя
Шрифт:
Таркан был эксцентричной личностью — посредником Пифора, который сумел подняться по служебной лестнице при Короле Пифоре, пока не стал одним из самых доверенных и самых жестоких его подопечных. Он тщательно культивировал образ себя как избранного богом оракула. Разумеется, это была полная чушь — особенности, которые он выдавал за древние обычаи, на самом деле были грубо искажены или неверно истолкованы, а большинство из них были полными
Одна из них заключалась в том, что он любил, чтобы лица его наложниц, как мужчин, так и женщин, были закрыты, когда они входили в его дворец, чтобы чувствовать себя так, будто он владеет их обликом, чтобы на них не смотрел никто, кроме него и тех, с кем он решил их разделить.
Отвратительно.
Но полезно, учитывая мою внешность.
Перед тем как отправиться в Васай, я надеть вуаль. Одежда была самым слабым местом в моей затее — Атриус отправил в Альку за одеждой проституток Аавеса, и хотя те платья были, конечно, прекрасны, они были… совсем другого стиля, чем те, что любил Таркан.
Я не отличалась особым мастерством, но была находчива. Мне удалось собрать что-то наполовину подходящее из одного из длинных платьев и нескольких шелковых и шифоновых шарфов, которые я накинула на него широкими драпировками — в том числе на голову и лицо.
Когда Атриус увидел меня в этом, он откровенно фыркнул. Как забавная лошадь.
— Что? — сказала я. — Тебе не нравится?
— Люди такие странные, — пробормотал он.
Я не могла заставить себя спорить с этим.
Но я надеялась, что Таркан или те, кто входит в его окружение, тоже не станут смеяться, увидев меня. Прошли годы с тех пор, как я лично видела одну из наложниц Таркана. Моя попытка воссоздать образ могла оказаться не совсем точной — или ее легко было бы разоблачить как маскировку. Я знала, что, если понадобится, смогу ускользнуть и убить, пробираясь через замок, хотя предпочла бы этого не делать.
Когда мой костюм был в целости и сохранности, я отправилась в город. Маршрут был таким же, как я его помнила: небольшая брешь в стенах, которая вела к густым улицам внутреннего города, недалеко от ступеней Тернового Дворца.
Сразу же на меня обрушились звуки и запахи Васай. Я была благодарна, что смогла позволить своему маленькому спотыканию быть частью моей роли — наложницы обычно не могли видеть больше, чем смутные очертания сквозь свои саваны, поэтому они часто цеплялись за руку подручного, когда передвигались по городу. Я была одна и привалилась к грязной кирпичной стене.
Внезапная, сильная волна гнева захлестнула меня — гнева на себя и на свое прошлое. Пятнадцать лет тренировок, пятнадцать лет тщательного изучения и преданности. Я была так же хороша, как и мои Сестры, так же трудолюбива, так же предана своему делу.
И все же.
Один глоток этого соленого, густого от пота воздуха, один миг этих городских звуков, не изменившихся за двадцать лет, — и прошлое снова притянуло меня к себе, словно ошейником за горло: Ты думала, что сбежал, но ты всегда будешь моей. Посмотри на все эти следы, которые ты не смоешь.
У мест были души. Нити, связывающие нас с местами, были такими же
Все было так же плохо, как и много лет назад. На каждый крик рыночного торговца или веселую шутку пьяного игрока раздавался невнятный стон кого-то, медленно умирающего от употребления Пифорасида — или ломки. На каждый запах из продуктового ларька или от кузнеца приходился кисло-сладкий, обжигающий ноздри аромат разлагающегося Пифора, сожженной и повторно сожженной слишком много раз отчаявшимися наркоманами.
Все это место пахло смертью. Как труп — свежий, но еще хранящий трагические следы угасающей жизни.
Эти воспоминания не принадлежали Силине, напомнила я себе. Эта гниль не принадлежала мне. Я могла оставить ее на коже другой маленькой девочки, которую давно бросил.
Я сглотнула поднимающуюся в горле желчь, выпрямил спину и продолжил путь через город, спотыкаясь о перегруженные булыжники.
На этот раз голова разболелась быстро — в таких людных местах это всегда происходит, но в этот раз я справилась быстрее, чем обычно. Я держалась поближе к стенам, прислоняясь к ним, как какая-нибудь слабовидящая женщина, слишком закутанная в шелка, чтобы что-то видеть, и бормотала робкие извинения тем, на кого спотыкалась.
Путь до Тернового Дворца не занял много времени. Таркан придумал это название, когда захватил Васай. Лет двадцать назад он назывался Особняком Роз. Я была слишком мала, чтобы помнить, как он выглядел тогда, но могла представить его себе — наверное, сверкающим и отполированным. А потом пришел Таркан и переименовал его в насмешку над предшествующим режимом — в честь множества копий, мечей и болтов, которые торчали из внешних стен в результате жестокого натиска, принесшего ему трон. Он не убрал оружие после обмена. Вместо этого он добавил их, превратив символ тошнотворной элегантной красоты в гротескный памятник смерти. Иногда казнь видного преступника означала повешение на одном из дворцовых «шипов», пока птицы не поднимут тушу.
У мест есть душа. Душа Тернового Дворца была уродливой и покрытой смертью. Место, где были оборваны тысячи нитей.
Лестница ко входу во дворец была плохо ухоженной, мраморной, заваленной внизу мусором и хромыми, едва приходящими в сознание телами. Я, пошатываясь, медленно, шаг за шагом, поднялся по лестнице. Я чувствовала внимание стражников наверху — двух мужчин, которые наблюдали за мной с неопределенным, забавным любопытством и не делали никаких движений, чтобы помочь.
— По какому делу? — хмыкнул один из стражников, когда я наконец добралась до верха.
Я пыхтела под вуалью и разглаживала юбки вокруг себя — поступок недовольной наложницы, которая расстроена и старается этого не показывать.
— Разве это не очевидно? — промурлыкала я, указывая на себя.
— Где твой куратор?
— Он был болен. У него были ужасные приступы. — Я скривила губы от отвращения, и пусть они услышат это в моем голосе. — Конечно, ничего подходящего для присутствия его превосходительства, но он вызвал меня сегодня, и для меня было важно быть здесь, как он велел.