Убийство Вампира Завоевателя
Шрифт:
— И что? — сказала я. — Докажи это. Просвети меня.
Казалось, он сомневался, хочет он этого или нет.
— Ты знакома, — сказал он, — с островом Вератас?
— Да, но едва ли. Это… ничтожный остров, не так ли?
Крошечный. Необитаемый. Недалеко от восточного побережья Глаэи.
— Так и есть, — сказал Атриус. — Самое легкое завоевание в моей жизни.
Мои брови поднялись.
— Завоевание.
Он снова замолчал на долгий миг, его глаза были устремлены вдаль, а на губах играла
— Есть поселение, — сказал он.
Он говорил так тихо, что я почти не слышала его, словно он передавал мне драгоценный секрет, нежный, как крылья бабочки.
— Они живут там уже несколько месяцев, — продолжал он. — Мужья, жены и дети.
Мои губы разошлись в шоке. Его гражданские? Семьи его солдат были… прямо там, в Вератасе?
— Я полагала, что они в Доме Крови. В Обитраэсе.
Атриус покачал головой.
— Нет.
Я знала, что он не ответит. Но мне все равно пришлось спросить.
— Почему?
Его нити слегка дрожали, словно под неприятным холодным ветерком.
— Моим людям, — сказал он, — не рады дома.
Моим людям.
Все это время я думала, что он имел в виду Дом Крови. Нет. Он имел в виду своих людей — тех, кто следовал за ним весь этот путь.
Его глаза опустились на ковер, и огонь отразил в них золотые блики.
— Так что, — сказал он, — мне пришлось найти для них новый дом. Или найти способ позволить им вернуться к своим.
Стена его присутствия, обычно такая непроницаемая, внезапно исчезла, выпустив волну глубокой печали. Не дикой печали моего брата. Она была тихой и постоянной, словно что-то, что только что было принято в кости.
Я почувствовала в себе эхо боли — что-то, что, возможно, всегда было там, но я старалась не смотреть на это слишком пристально.
— Почему? — пробормотала я. — Почему ты не можешь вернуться домой?
Глаза Атриуса, наконец, вернулись к моим, стальные, блестящие в свете костра.
На мгновение меня потрясла их уязвимость.
И тут стена вернулась, спина выпрямилась, а лицо снова стало жестким. Он прочистил горло, как бы прогоняя остатки откровенности.
— Моя кузина, один из моих генералов, начнет новое наступление с острова, — сказал он. — Ее люди прибудут к нам на подмогу с моря, под прикрытием тумана.
Он пытался придать разговору деловой характер. Не получилось. Мы слишком многое открыли друг другу.
В один момент на меня обрушились все реалии моей роли. За один день три версии меня, которые не должны были сосуществовать — Силина-провидица, Силина-Арахессен и Виви-потерянная девочка, — столкнулись самым запутанным образом. Кусочки себя не сочетались друг с другом. Они были уродливыми
С комком в горле я поднялась и пересекла комнату, с каждым шагом приближаясь к Атриусу, по позвоночнику пробегала дрожь.
Что ты делаешь, Силина?
Он ничего не ответил. Но его глаза не отрывались от меня, как глаза хищника, выслеживающего свою жертву. И все же в нем дрожал не совсем хищный голод.
Я опустилась на подлокотник его кресла, мои ноги соприкоснулись с его ногами, практически в объятиях.
Он не двигался, но я почувствовала, как участилось его сердцебиение.
Я прижала ладонь к его груди. Его кожа была теплой, почти горячей, словно он боролся с лихорадкой. Под его плотью я чувствовала проклятие, разъедающее его нити, — зияющий, голодный рот некроза.
— Тебе сегодня больно, — мягко сказала я.
— Все в порядке.
— Ты не позвал меня.
— Ты была занята.
— Я удивлена, что это имеет для тебя значение.
Его голова слегка наклонилась — так слегка, как будто это было не намеренно, — словно сопротивляясь желанию зарыться в мои волосы.
Он не отвечал так долго, что я подумала, может, и не ответит. И, возможно, я была благодарна ему за это, так как, сколько бы я ни твердила себе, что сближаюсь с ним, потому что это моя задача, я знала, что бы он ни сказал, это будет слишком глубоко.
Я была права.
— Это важно, — пробормотал он.
Два слова, которые могли бы ничего не значить, но не должны были.
Но мне показалось, что они означают все.
— Твой брат будет здесь в безопасности, — продолжил он, — столько, сколько ему нужно.
Моя грудь сжалась. Я была благодарна за волосы, закрывающие мое лицо. Но тут нежные пальцы откинули их назад, аккуратно заложив за ухо, и от прикосновения его ногтей к моей щеке у меня перехватило дыхание.
— Спасибо, — задохнулась я.
Я не действовала.
Другие сказали бы мне, что Наро умрет от своей зависимости или абстиненции. Другие посадили бы его в тюрьму или казнили как военного преступника. Я не могла винить никого ни в том, ни в другом — уж точно не Атриуса, монстра, проклятого вампира, завоевателя.
И все же. Вот он, этот дар. Сострадание.
— Почему? — спросила я. — Почему ты помогаешь ему?
Ноющий пульс, как пульсация старой раны.
— Потому что мы так быстро теряем прошлое. Мы должны держаться за тех, кто сделал нас такими, какие мы есть. И потому что, если бы тот, кого я считаю своим братом, был жив, я бы хотел, чтобы кто-то сделал то же самое для него.
Брат.
Я подумала о теле на снегу у ног разъяренной богини, о волне горя и о пустоте, которую уже никогда не заполнить.