Убийство Вампира Завоевателя
Шрифт:
Многие вещи, связанные с Атриусом, имели почти полный смысл. Почти. Как будто мне не хватало какого-то важного кусочка головоломки.
Я прошептала, прежде чем смогла остановить себя:
— Почему ты хочешь завоевать Глаэю?
Пауза. Затем:
— Потому что я злой, жаждущий власти монстр.
Он сказал это так резко, как будто это был реальный ответ. Еще недавно я считала это правдой и сказала бы ему то же самое.
Но теперь…
Атриус мог быть чудовищем, возможно. Но он не был Тарканом. Он не был Аавесом. И
Теперь настала моя очередь разоблачить его, заставить увидеть то, что он предпочел бы скрыть. Я коснулась его подбородка и наклонила его к себе. Когда его глаза переместились на меня, они так и остались там, словно он мог видеть прямо сквозь мою повязку, к разбитым глазам под ней.
Я прошептала:
— Я не верю тебе. Я хочу знать правду.
Именно за этим меня сюда и отправили. За правдой.
Я говорила себе все это, находясь далеко на задворках сознания, как будто какая-то часть меня не желала узнать его правду по более сложным причинам.
Он вздрогнул, на его лице дрогнул слабый мускул.
— Я не могу тебе этого дать.
— Потому что твоему народу нужен новый дом.
Болезненный намек на улыбку.
— Если бы все было так просто.
Моя ладонь все еще была прижата к его груди, к свободной хлопковой ткани его рубашки. Медленно я провела рукой вверх, внутрь его рубашки, нащупывая голую кожу.
Он напрягся, но не остановил меня. Он также не двигался. Едва дышал.
Глубоко внутри него горело и болело проклятие.
— Прошлое пожирает тебя.
Он почти рассмеялся.
— Как смело с твоей стороны говорить со мной в таком тоне. — Грубые, покрытые шрамами кончики пальцев коснулись моего лица, и контраст между его кожей и прикосновением был настолько разительным, что у меня заколотилось сердце. Его взгляд опустился и задержался на моем рте.
— Неужели ты думаешь, что я не вижу, — сказал он низким голосом, — что прошлое пожирает и тебя?
Я знала, что израненная душа жаждет, чтобы кто-то отразил ее.
Так оно и было.
Но моя душа тоже была ранена. И, возможно, я тоже жаждала кого-то, кто бы это понял.
Я не убрала руку с обнаженной груди Атриуса. И не шелохнулась, когда его рука медленно прижалась к моей щеке, запутавшись в волосах и обнимая лицо.
И когда он подошел ближе, ближе, пока его дыхание не смешалось с моим, я позволила ему.
Даже когда пространство между нами полностью исчезло.
Его рот был мягким. Поначалу почти застенчивым. А когда мои губы разошлись, вырвавшись наружу, он воспользовался возможностью углубить поцелуй, и его язык, мягкий и влажный, заскользил по моим, выпуская свой собственный дрожащий выдох.
Боги.
Он был живым, и сломанным, и знакомым, и загадочным, и опасным, и безопасным. И на один ужасный миг я захотела так сильно, что забыла обо всем остальном. Моя рука скользнула по рельефу мышц на его обнаженной груди, спустилась по животу и легла на
Он прервал поцелуй, но я продолжила его, наклонив голову в поисках другого угла. Каждый раз, когда мы снова сходились, поцелуй был более яростным, словно волны, бьющиеся во время шторма. Наши тела переплелись, моя грудь прижалась к его груди.
И я больше не могла притворяться, что этот поцелуй принадлежит только ему.
Потому что, Ткачиха, я хотела большего. Хотела принять темные, запретные стороны того желания, которое пробуждалось в нем каждую ночь, когда я спала рядом с ним. Того желания, которое мне разрешалось исследовать только в одиночку, ночью, зажав руки между ног, или изредка с другим Арахессеном, готовым нарушить правила, вплоть до того места, где, по нашему мнению, проходила граница наших клятв.
Он хотел меня. Я знала это сейчас, по его твердой длине, проступающей сквозь штаны. Я знала это уже несколько недель, каждый раз, когда мы ложились вместе и просыпались в объятиях.
Моя ладонь, прижатая к его обнаженной коже, продолжала двигаться, скользя по мышцам его торса. Когда кончик моего мизинца коснулся пояса его брюк, он резко отстранился.
Этого оказалось достаточно, чтобы я снова осознала происходящее.
Мое лицо было горячим. Сердце бешено колотилось. На мгновение мы с Атриусом просто уставились друг на друга, его глаза расширились.
Что я только что натворила?
Осознание того, что я чуть было не сделала — чего еще хотела — обрушилось на меня, как ведро холодной воды.
Его ноздри вспыхнули, и я поняла, что он тоже ошеломлен своими желаниями — возможно, даже больше, чем я.
Он неуклюже пробормотал:
— Не сегодня.
Я выскользнула из-под его рубашки и так изящно, как только могла, поднялась с его колен. Я твердо решила не показывать, что потрясена. И все же я прекрасно понимала, как дрогнуло его горло, когда его взгляд пробежал по моему телу, и как он напрягся, когда я отстранилась от него.
Не сегодня. Я не была уверена, что это значит. Означало ли это, Еще одна ночь?
Я дала обет целомудрия. Да, я много раз соблазняла мужчин и женщин во время своих миссий. До секса дело никогда не доходило. Но для некоторых Сестер я знала, что это так. Все знали. Даже Зрячая Мать. Даже, конечно, Акаэи. Мы приняли это как жертву во имя высшего блага и смотрели на это сквозь пальцы.
Я не могла об этом думать.
Я улыбнулась ему, стараясь быть очаровательной, но, вероятно, выглядела слабее, чем хотела.