Убийство Вампира Завоевателя
Шрифт:
Мне не нравилось, когда Наро говорил со мной таким образом. Это было слишком сентиментально с его стороны. Это заставляло меня чувствовать, что вот-вот случится что-то плохое.
Я сунула пальцы ног в песок и пошевелила ими.
— Хорошо? — сказал он.
— Хорошо, — сказала я.
И только когда я согласилась, меня охватило неприятное чувство — чувство, что я только что солгала самому важному для меня человеку в мире. Что я не только не буду помнить эти времена, но и однажды буду ползать по камням, жертвовать своим телом и отказываться
Меня охватила внезапная паника. Я должна была сказать ему больше — должна была дать ему обещание, которого он действительно хотел. Но когда я в бешенстве повернулась к нему, Наро уже не было. Горизонт Васай был в клочья. А стакан с ананасовым соком был полон прогорклой черной крови.
Я проснулась в Соляной Крепости.
Знакомое место причиняло боль. Все запахи и ощущения. Мое тело отшатнулось от него.
Воспоминания о том, что произошло в замке Короля Пифора, тут же вернулись ко мне.
Король Пифора.
Зрячая Мать.
Я едва успела добежать до уборной, прежде чем опорожнил свои внутренности — не то чтобы там было что отхаркнуть.
Я позволила себе простоять там, прислонившись к раковине трясущимися руками, ровно десять секунд. Десять секунд, чтобы почувствовать панику, отчаяние и страх.
Это было все, что я могла себе позволить здесь, в Соляной Крепости, где даже эмоции не были личным делом.
Это было все, что я могла себе позволить, когда нужно было работать.
Я выпрямилась и прополоскала рот. Затем я сняла с себя одежду — все еще грязную, оставшуюся после путешествия к Королю Пифора, — и бросила ее в кучу на полу.
Мне нужно было подумать.
Зрячая Мать не оставит меня надолго одну. Знают ли другие Сестры о том, что произошло? Неуверенная в себе часть меня боялась, что знают — что, если все всегда знали, а я была единственной, кто никогда об этом не догадывался, — но мой логический ум знал, что ответ должен быть отрицательным. Информация в Арахессене тщательно контролировалась и еще более тщательно распределялась. Редко кто знал что-либо о миссиях других Сестер.
От таких выводов у меня снова забурчало в животе, и мне пришлось сделать паузу, чтобы сглотнуть очередную волну рвоты.
В дверь постучали.
Я знала, что это Зрячая Мать.
Сейчас было не время заставлять ее ждать. Да и нагота для сестер не имела особого значения, если принять во внимание все остальное. Тем не менее я прекрасно осознавала, насколько обнажена, когда подошла к двери и открыла ее.
Зрячая Мать приняла меня. Я подумала, не почувствовала ли она мое беспокойство, хотя я тщательно скрывала его.
Вместо этого я подумала о том, что Зрячая — это человек, которым я так восхищалась
— Да, Зрячая Мать? — спросила я.
— Одевайся, — сказала она. — Твое платье. Затем присоединяйся ко мне в моей столовой.
Моя столовая. Она приглашала меня в свое личное крыло, расположенное на верхних уровнях Хранилища. Я была там всего один раз, и то мельком. Туда мало кого пускали.
Я не знала, как задать этот вопрос.
— А остальные…
— Нет. Только мы.
Я не могла понять, благодарна я за это или нет.
Зрячая Мать мягко улыбнулась мне. Возможно, я выглядела слишком мрачной.
— Сегодня ты встретишь богиню, Силина, — сказала она. — Это дар, который многие никогда не получают.
Ткачиха, мне стало плохо.
Но я улыбнулась ей в ответ.
— Для меня это большая честь, — сказала я и заставила себя поверить в то, что это правда.
Она кивнула мне в сторону комнаты.
— Готовься. Скоро будь в столовой. У нас мало времени.
У каждой Арахессены было единственное платье, которое во много раз превосходило все, что она когда-либо носила. Обычно его дарили на восемнадцатилетие, и после этого оно годами лежало в шкафу нетронутым. Платье предназначалось только для одной цели: чтобы его надевали в присутствии нашей Владычицы Судьбы, Акаэи.
Большинство так и не смогли надеть свои платья. Насколько я знала, ни одна из моих Сестер так и не смогла.
Мое было красным, как кровь.
Лиф был сделан из расшитого бисером кружева, а юбка — из струящегося шелкового шифона. Подол, где лиф соединялся с юбкой, был украшен рядом бусин в форме слез, которые должны были напоминать цветочные бутоны, но теперь казались каплями крови. Вырез обхватывал горло, обнажая плечи, а шифоновые рукава свисали вниз по рукам.
Я чувствовала все эти фактические аспекты платья, так же как и то, что оно было невероятно хорошо сшито и, безусловно, стоило тех денег, которые были потрачены на него. Но я не могла понять, как я в нем выгляжу и так ли оно прекрасно в этом неосязаемом смысле, как казалось.
Расчесывая волосы и надевая свежую повязку — красную, идеально подходящую к платью, — я размышляла о том, прекрасно ли я выгляжу. В том, чтобы оставить после себя красивый труп, была своя прелесть.
Что бы ни почувствовала Зрячая Мать в моем облике, она, должно быть, осталась довольна, потому что, когда я вошла к ней в столовую, ее улыбка выражала искреннее удовольствие. Она тоже надела свою мантию, тилово-голубую, такую же богато украшенную, как и моя. Комната была большой, потолки высокими и стеклянными, открывающими красные сумерки неба над головой. Но стол в ее центре был маленьким, рассчитанным не более чем на пять человек. Сегодня он был накрыт только на двоих.