Убийство за кулисами
Шрифт:
— В протоколе осмотра машины сказано, что господин Розингер не смог выбраться из машины, потому что оба дверных замка оказались поврежденными, дверцы заклинило…
— Если бы вы знали Марио, то поняли, что со сломанными замками ездить больше того времени, которое требуется, чтобы добраться до мастерской, он не стал бы! «Волга» хоть и была старая, но содержал он ее в полном порядке! Такой уж он был аккуратист и осторожный был тоже… Тем более что за ним к тому моменту следили не меньше недели…
— С этого места, пожалуйста, поподробнее, — попросил Турецкий. —
— Ну Марк же не был гражданином Штатов! — с горечью произнес Строганов. — Кому нужно вносить в протокол лишнюю головную боль?.. Если позволите, я закончу насчет «несчастного» случая… И вновь скажу: надо было знать Марка! Розингер был прирожденным педантом, к тому же с инертной, хотя и очень трудолюбивой натурой: мы еще в консерватории над ним смеялись из-за того, что он жил по расписанию. Причем соблюдал его маниакально, из минуты в минуту… И эти качества при нем не только остались, они были основой его самодисциплины! Тот кошмарный день был очередным понедельником, а по понедельникам Марио — заметьте, всегда в одно и то же время — отправлялся к матери за город, вез ей продукты на неделю.
— Почему именно по понедельникам, а не в выходные?
— Во-первых, понедельник и был у нас выходным днем. Во-вторых, в будние дни в отличие от субботы с воскресеньем на трассе есть пара часов, когда отсутствуют пробки на въезде-выезде. У Розингера это все было просчитано вплоть до минуты — в его обычной манере… Во столько-то выезд, во столько-то он появляется у Софьи Аркадьевны, сидит у нее ровно полтора часа, затем — обратная дорога… И так — всегда! Стоило кому-нибудь понаблюдать за Марком пару недель, и идеальный план убийства готов… Что и случилось! И на проклятом разъезде с автоматическим шлагбаумом он оказывался тоже всегда в одно и то же время — за минуту до того, как этот шлагбаум опускался, и за сколько-то там минут до челябинского поезда…
— М-да-а-а, — не выдержал и протянул молчавший до сих пор Померанцев, — славная история… Что называется, комар носа не подточит…
— Юрий Валерьевич, — мягко напомнил Турецкий, — мне кажется, теперь самое время вернуться к началу: в разговоре с господином Померанцевым вы упоминали о том, что ваши неприятности начались задолго до гибели Марка Иосифовича, с угроз… По поводу которых вы, кстати, никаких заявлений в соответствующие органы тоже не подавали…
— Не подавал. — Строганов хмуро поглядел на Турецкого и немного помолчал. — Как раз Марк Иосифович и не позволял мне это сделать…
— Продолжайте!
— Сейчас у нас июнь… — задумчиво произнес Строганов и немного помолчал, что-то высчитывая в уме. — Да, началось все восемь месяцев назад, почти в начале нынешнего сезона… Я имею в виду первый звонок, когда эти отморозки приступили к делу… До сих пор не понимаю, где они взяли номер моего мобильного телефона: это был второй телефон, его номер, кроме Розингера и жены, не знал никто… Ну и Маши, конечно…
— Как раз это-то несложно, — вставил Яковлев, — дело техники… Значит, первый звонок с угрозой был сделан лично вам?
— Знаете, я бы даже не назвал
— То есть? — уточнил Турецкий.
— Мне в каком-то почти игривом тоне неизвестный мерзавец предложил, как он выразился, «делиться», едва ли не по-отечески попрекнув, что живу не по-нашему, не как все… Еще добавил, что «мы», мол, щедро дали вам время на раскрутку, не пора ли и честь знать, а то как-то нехорошо получается, несправедливо: все «делятся», а мы только о своем кармане печемся… Кто «мы» и кто «все», он не уточнял.
— Вы сказали «по-отечески», — прищурился Турецкий, — значит ли это, что голос вашего абонента показался вам голосом пожилого мужчины?
Строганов растерянно посмотрел на Турецкого и пожал плечами:
— Знаете, я об этом не думал, но теперь, когда вы спросили… Пожалуй, да…
— Число, когда прозвучал звонок, поточнее вспомнить не можете? — спросил на этот раз Померанцев.
— Нет. — Юрий покачал головой. — Но если примерно, то где-то ближе к концу месяца… Хотя… Нет, не помню.
— Вы же запомнили, что был октябрь?
— Запомнил не я, а Марк, мы с ним об этом много говорили, обсуждали, и как-то в разговоре он упомянул насчет октября.
— Что вы тогда ответили этому… «папаше»? — спросил Турецкий.
— Послал по-русски с точным указанием адреса и отключил телефон…
— Дальше?
— Дальше уже звонок последовал Марку, примерно того же содержания, но там еще и цифра была названа — больше половины нашего дохода. Если бы мы сошли с ума и согласились платить, театр, самое большее, в течение пары лет разорился бы…
— Каков ваш «чистый» доход?
— Не такой большой, как думают некоторые: от продажи билетов — вообще гроши, а если добавить диски… Ну где-то на круг за год чистогана получается не больше семидесяти пяти — восьмидесяти тысяч… У нас ведь и расходы большие! Костюмы, декорации, транспорт во время гастролей — все за счет театра. Конечно, зарплаты артистам и обслуге… Словом, остается совсем немного…
Турецкий с Померанцевым переглянулись и помолчали: оба подумали о том, насколько разное содержание вкладывают разные люди в одно и то же понятие… Для успевшего стать чуть ли не миллионером Строганова восемьдесят тысяч долларов, конечно, пустяк, любимой женщине на модные трусики… А что бы сказал на это среднестатистический россиянин — лучше и вовсе не думать!
— Продолжайте, — вздохнул Яковлев, наверняка, как и его коллеги, вспомнивший сумму собственной зарплаты.
— Марио всегда был большим дипломатом и этих сволочей так прямо посылать не стал, по-моему, попросил перезвонить через пару дней… И в тот же вечер мы с ним впервые в жизни едва не поссорились: Розингер пытался объяснить мне, что такое шоу-бизнес по-русски… Я напомнил ему, во-первых, что «Дом оперы» не шоу-бизнес, а во-вторых, сказал, что думал: кто-то первым должен поставить на место здешних крокодилов! Ну Марио долго топал ногами, что отродясь не рвался в лидеры-правдолюбцы, тем более в таком деле, но я стоял на своем: дело не в деньгах, а в принципе…