Участковая для нечисти
Шрифт:
– Значит, нам надо всего лишь дотянуть до утра?
– спросила она задумчиво.
– Да, - кивнул Мельник, - всего лишь.
Лида хотела что-то сказать, даже губы приоткрыла и не смогла сказать ни слова. Он был рядом, но сейчас казался далеким, но не чужим. Как так может быть?
Шагнув ближе, девушка положила ладонь на плечо Мельника. Спокойный русский богатырь. Принц-медведь.
Хотелось, чтобы он обнял, прижал к себе, хотелось уткнуться лицом в это плечо, чтобы он взъерошил волосы. Не хотелось быть сильной, хотелось спрятаться за этой широкой спиной и забыть обо всех невзгодах, но…
Лида
– Барышня…
– Миш, - Лида отступила.
– А где-то спрятаться у нас от них получится? Там, на крышу если забраться потом?
– Можно будет попробовать, барышня. Но выпускать их отсюда нельзя. Если хоть один ускользнет и останется на твоей территории, хоронить людей будем долго.
– Нет, так, не получится, - Лида вскинула обрез, - так я не хочу, - полыхнула оружейная вспышка, и бегущая первая гончая злобно взвизгнула и свалилась, убитая.
– Отличный выстрел, - пробормотал Марат.
– Не первый, - взглянула на него Лида сердито и улыбнулась, - и не последний.
Кровавой кашей то, что происходило дальше, назвать было нельзя. У напавшей армии не было крови, были только кости и куски сгнившего мяса.
Первую волну было сбить легче всего. Пушечное мясо упырей, прячущееся за спинами неуязвимых гулей, было недостаточно поворотливо, а потому очень легко расстрелялось. Гули теряли куски плоти и продолжали ползти, их даже не имея. Гончих сдерживали на расстоянии два идентичных крылатых льва. Из-за того, что рядом они не появлялись, Мельник был уверен в том, что лев только один. Лида также точно была уверена в том, что львов сейчас два.
Количество гарпий уменьшилось еще на две, одна потеряла голову от рук Мельника, а вот вторая пострадала от удачного выстрела Марата. Последняя оставшаяся кричала горестно, но близко больше не приближалась, наученная горьким опытом.
Самыми опасными противниками оказались как раз таки гули. Келпи и снежные звери легко разобрались со скелетами. В «нежных» руках Лиды кинжальный огонь из автомата не оставил ничего от упырей. А вот гончие в связке с гулями, явно сохранившими некоторую часть мозгов, оказались очень неприятным противником. Они изо всех сил пытались разъединить Мельника, Лиду и Марата. Но если мужчины вполне успешно огрызались, то вот что касалось Лиды, дела обстояли не так гладко. Если бы не келпи, уже дважды девушку могли бы оттереть в сторону.
– Достаточно!
– Мельник, отбросив в сторону ружье, к которому закончились патроны, подхватил Лиду под руку.
– Шторм, уводи Вьюгу.
Возражать келпи не посмел, махнул копытами, размозжил голову еще парочке гулей и помчался к воде.
Лида, взглянув на Мельника вопросительно, спрашивать ничего не стала, а он уже взглянул на Марата:
– Идем.
– Куда?
– уточнил оперативник сердито, отбрасывая бесполезный автомат.
– На крышу. До рассвета несколько минут. Думаю, понимают это и они, сейчас пойдет самая страшная волна. Мы просто не выдержим массированной атаки.
– Мы можем постараться!
– Чтобы нас всех перебили?
– Михаил взглянул на Марата тяжело, и оперативник притих, глядя в ответ исподлобья.
– У меня еще работа, и свои планы, в которые смерть не входит. Так что, если хочешь красиво умереть, то погибай лучше при исполнении, защищая невинные человеческие души. А не здесь, где твоя смерть обернется только еще большим количеством жертв.
Марат промолчал, Лида едва ощутимо погладила Мельника по плечу и спросила:
– Как мы попадем на крышу?
– Пойдем туда, - отозвался Мельник, - я проведу вас обоих сквозь границу, там я могу манипулировать пространством.
– А какая связь?
– непонятливо удивилась Лида.
Марат злобно хохотнул:
– Потому что манипулируя пространством там, Мельники влияют и на то, что находится здесь. Связь зеркала и отражения. Когда Мельник здесь, там не более чем отражение, но ситуация ровно наоборот, когда он там. Уже наш мир становится отражением.
– Поэтому, - добавил Мельник ровно, указав Марату на древко топора, - нас считают чудовищами и или ненавидят, или боятся. Другого не дано. А, нет. Еще можно делать вид, что нас терпят или с нами мирятся, но факта того, что нас боятся или ненавидят - это не меняет.
Лида бросила заполошный взгляд на Марата, в надежде получить опровержение, но мужчина молчал, не говоря ни слова.
Мельник был более чем просто прав. Его уважали, за силу, которую он мог поставить себе на службу. Конкретно Михаила Мельникова многие уважали за его характер и спокойствие.
Его ценили просто как хорошую самодостаточную личность, но никому и в голову бы не пришло называть его человеком. Мельник был нужен и той стороне, и той, но нигде не считали его за своего.
Может быть, это было и не слишком честно, но это было правдой.
Люди не понимали пограничных жителей, потому что они были слишком могущественны или чужды их обычной жизни. При этом для полуночников те, кто живет на два мира - были слишком правильными и живыми. У них был больше спектр эмоций, они мечтали о том, зачастую о чем полуночники даже не знали. И, главный камень преткновения, могли прожить без людей.
Как бы полуночники не относились к людям, а как успела узнать Лида, когда даже тонкие стеклышки розовых очков потрескались, в большинстве своем людей они ненавидели. Нет, не до смертоубийства, никому и в голову бы не пришло людей убивать, делать с ними что-то, строить какие-то мелкие пакости. Но все же, полуночники людей ненавидели. И была бы возможность, полуночники с удовольствием прожили бы без людей. Им не нужно было их убивать, они просто хотели иметь возможность жить без них. И больше ничего.
– Барышня?
Лида улыбнулась, пожала плечами:
– А для меня это не имеет никакого значения, - сказала она ровно.
– Монстр не монстр, чудовище - не чудовище. Меня это не интересует. Для меня - ты мой принц-медведь, а остальные могут идти лесом.
– Лесом?
– опешил Марат.
– Для особо надоедливых и непонимающих, могу предложить болото, - взглянула она на него через плечо.
В уголках губ Михаила задрожала улыбка, и мир вокруг дрогнул. Это была уже граница. Воздух пах гнилью и порохом. Кислотой и вместе с тем чем-то… грязным, какой-то запах, от которого кружилась даже голова.