Участковая для нечисти
Шрифт:
Она любила Лешку, Лида знала это точно, как то, что дважды два - четыре. Но все равно, взять и выкинуть Мельника из головы никак не получалось.
Все-таки было в прошлом что-то такое, что, даже оставаясь неизвестным, будоражило чувства и мысли.
«Ну, Мельник!
– со злостью подумала девушка, укладываясь в постель и понимая, что даже усталость не помогла ей избавиться от мыслей об этом человеке, - ну, погоди!»
…Кресло-качалка поскрипывала на сухих половицах. Сквозь небольшое оконце на чердак заглядывало солнце, а воздух был буквально пропитан запахом трав. Повсюду, где было свободное место, сушились травы. Связками на веревках, закрепленными прищепками. На огромных белых полотнищах на полу. Зачем-то в больших тазах.
Травы были везде и разные-то какие!
В другое время девочка с удовольствием изучала бы их, но сейчас, набегавшись за день, сидела у старенького кресла-качалки, вслушиваясь в его скрип.
Та, что там сидела, обычно много рассказывала, чаще непонятного, что приходилось запоминать, заучивать наизусть, ее можно было о многом спросить, отвечала она редко, но попробовать стоило всегда.
У девочки было много, очень много вопросов. Но в этот раз она предпочла затаиться, вслушиваясь в голос. Голос рассказывал сказку.
И маленькая Лида готова была целую вечность, сидеть так!
Но сидящая в кресле была настороже.
– Ай-ай, опять клюешь носом.
– Я слушаю! Слушаю! Ведь так интересно!
– Егоза, - на детскую макушку легла осторожная рука, погладила.
– Я почитаю тебе эту сказку в другой раз, а пока - спать.
– Но ведь!
– Тсс. Ты же знаешь, как для тебя важен дневной сон, так что не упрямься. Взамен, я разрешаю тебе поспать здесь. Можешь забраться в дальний гамак и остаться там.
– Правда?!
– Конечно.
– Ой, спасибо!
– маленькая Лида засмеялась и бросилась к тому углу, где в темноте и прохладе висел гамак, и остановилась перед ним, не зная как забраться.
А потом под мышками у нее сомкнулись сильные руки, и она вознеслась наверх. Высоко-высоко, под басовитое:
– И когда же ты немного подрастешь, барышня? Чай не малышка, а сама в этот гамак никак забраться не можешь!…
Лида села на кровати, прижимая к груди руку. Сердце заходилось и частило в бешеном ритме. Она была знакома с Мельником! Тогда, давно!
Она была… что именно? Что связывало ту женщину, у которой Лида была, и Мельника? Ведь не надо быть болотной ведьмой, о которой рассказывал Рим, чтобы понять, что он ничего не скажет!
Но ведь что-то же было!
Мысли девушки прервал тихий шорох.
За окном кто-то был.
Шорох повторился, на этот раз более явственно. Что-то царапнулось по стеклу, хотя на улице по ту сторону никого не было, только разве что качалась странная тень.
– Тимофей, - позвала негромко Лида. Но безотказный домовой, обычно появляющийся по первому зову, не пришел. Дени, спящая в ногах Лиды, не проснулась. И браслет не отозвался по желанию девушки.
«Или мне только приснилось, что я проснулась, или я чего-то о полуночном мире не знаю».
Скрип за окном повторился. Повода паниковать Лида пока не видела, а способ «спрятаться от кошмаров под одеялом» перестал ей помогать еще в детстве.
Тень за окном качнулась, вытянула к окну крючковатые сучья-руки.
Хозяйственные постройки терялись в тени безлунной ночи, не было видно ни одного огня, а около спальни Лиды никогда не росло деревьев!
Тень по ту сторону существовала сама по себе. Тянулась к окну, но того источника света, что породил ее, не хватало, чтобы дотянуться до окна и пересечь его границу.
Растерянная и чего скрывать - напуганная девушка, не могла даже пошевелиться. Не могла зажечь свет, чтобы прогнать тень, не могла закричать. Только всматривалась в безмолвную пустоту, в отчаянии выискивая источник монстра, становящегося все меньше и меньше. А потом неожиданно нашла - в тени забора тлела сигарета. Единственный огонек в ночи почти погас, готовясь погрузить все во мрак. Но не было никого, кто курил бы сигарету, словно ее просто выбросили, не желая… Попасть под удар собственного создания?
Лида нервно рассмеялась, но страх не прошел. Сигарета еще не дотлела, но:
– Чур меня, - слетело с губ само собой, и уже увереннее Лида повторила: - чур меня, чур меня!
Огонек погас.
Тень мгновенно разрослась, заполнила собой двор, растянула во все стороны свои сучья-руки, заплела двор в ловчую паутину.
А потом щеку Лиды обожгло шершавым теплом.
– Дени, - прошептала девушка, вцепившись в золотую шерсть ретривера. Скрученные судорогой пальцы, скорее всего, причиняли боль золотистому пушистому шару, но сейчас разжать руки Лида не смогла бы ни за какие сокровища на свете.
Умный взгляд янтарных глаз обратился на девушку, и… Она покатилась по полу собственной комнаты, охваченная янтарным сиянием!
Приземление вышло мягким - прямо в пушистый золотистый бок. Дени ободряюще, но впрочем, довольно деликатно гавкнула, словно отчиталась за выполненное на совесть задание.
За окном во дворе горели два ночных фонаря на солнечных батареях. Край неба светлел, озаряя изнутри белую вату облаков неуверенным сиянием просыпающегося солнца.
С кухни доносилось позвякивание - Тимофей ставил чайник.
По телу Лиды тек холодный липкий пот. Простынь на кровати была смята, словно устраивали подушечные бои. В счет этой версии шли перья, опускающиеся на холодный деревянный пол с потолка, и куда-то пропало одеяло. Лида подозревала, что найдет его на полу.
На наволочке подушки, лежащей у ноги девушки, остался черный отпечаток чужой когтистой лапы. Три длинных прочерка, словно углем навели и следом подожгли.
Испугаться Лида может и хотела бы, но не смогла. Тело было очень легким, почти невесомо плыло в объятиях усталости. В противовес телу голова была чудовищно тяжелая.