Участковая для нечисти
Шрифт:
Использовать силы второго, полуночного мира около людей он не любил, зачастую человеческое неверие приводило к искажению результатов, но здесь и сейчас Фомы неверующего рядом не было.
Тонкая граница между миром реальным и миром полуночников откликнулась легко, шагнула навстречу, распахивая свои объятия. И Мельник с трудом удержался от крепкого словца. Вокруг девушки в воздухе порхали тонкие черные «реснички». Тонкие эфирные следы от чего-то, что принадлежало миру полуночников.
Сон был не настоящим, а наведенным. Кто-то очень не хотел, чтобы участковая проснулась. Или же, все было еще куда хуже, чем Михаил посчитал. Граница откликнулась слишком легко, словно сюда ее уже вызывали.
Присев на край кровати, Мельник наклонился к лицу спящей. Граница не может уйти просто так, она оставляет след, который хоть и стирается, но его можно обнаружить, главное знать, куда именно смотреть.
Естественно, Михаил знал.
Если не приглядываться, тонкую паутинку на побелевших губах можно было даже и пропустить. Мельник, хоть и испытывал некое чувство смущения, приглядывался внимательно.
Паутинка было не чисто-черной, скорее серой. Словно девушка не просто побывала на границе, но и смогла вовремя ее покинуть. У самой Лиды таких возможностей не было, Михаил знал это точно, не могло их быть у ее домового или отца.
Мог Димка приобрести после зова русалки немного экстрасенсорные способности - это был вопрос, что-то могло поселиться в его душе, приоткрыв дорогу миру полуночников. Но вряд ли этим чем-то могло быть умение переходить между мирами.
Был вариант, что вмешался кто-то еще, другой, нежели тот, с чьей подачи Лида побывала на границе. Могло быть что-то, о чем Мельник не знал. Он не считал себя непогрешимым, и знал точно, что есть вещи, о которых он сам даже не догадывается, несмотря на возраст и весь свой опыт.
Наклонившись еще ниже, чтобы рассмотреть краешки плетения следа, Мельник пропустил тот момент, когда Лида распахнула глаза.
И Михаил, впервые попавший в настолько дурацкую ситуацию, когда его поймали за таким положением, словно он собирался спящую поцеловать - растерялся. Растерялась и Лида, не знающая, как отнестись к подобной ситуации, когда в комнате оказывается без приглашения мужчина, да еще и так близко.
Была бы на ее месте лучшая подруга, та бы безо всякого стеснения, заявила - чего замер, целуй. Но она-то была не на ее месте! И к тому же, у нее был жених. И…
Михаил с деликатной ситуацией справился все же первый:
– Не двигайся, барышня, - велел он, отстраняясь.
– Сейчас я это уберу, потом отвечу на твои вопросы, если они у тебя есть. В идеале было бы замечательно, если бы ты не мешала выполнять мне работу и сейчас помолчала.
Взгляд Лиды на миг наполнился обидой, потом ресницы дрогнули, опускаясь.
– Это значит, что ты, барышня, все поняла и помолчишь? Хорошо.
Единственное реакцией на последнее «хорошо» стал сжатый кулак девушки, впрочем, руку она тут же расслабила и предпочла вообще закрыть глаза. Мельник над ее головой усмехнулся:
– Почто же вы меня так не любите, барышня? Уже лесовой ко мне прибегал, говорил, что из-за нашего молчания вы пострадали, Да еще так, что даже разговор об увольнении зашел. Я тебя ждал, что ты ко мне ругаться придешь, а ты так и не пришла.
Взглянув на Михаила, Лида снова закрыла глаза. Ругаться с ним не хотелось, хоть обидно и было настолько, что словами не передать.
– Ты на меня обиделась, барышня, - вздохнул Мельник.
Лида упрямо промолчала.
Сама понять толком не могла, что же ее так задело, но еще как задело, как выяснилось! И даже понимая, что раз Михаил здесь, значит, с ней что-то случилось, да настолько, что потребовалась его помощь, она от своей обиды иррациональной избавиться не могла.
И даже убеждения, что она чужая невеста, что она любит другого, и вообще он Мельник, а она обычный человек - не помогали. Более того, если бы кто-то сказал, что Лида в Мельника влюбилась, как сказал ей Рим, она по-прежнему бы невероятно удивилась. Разве такое может быть?
– Почти готово, - пробормотал Мельник.
– Сейчас может быть немного больно, но второй способ снимания этой гадости тебе не понравится.
Боль была, резкая, но короткая. По губе потекла кровь, и Мельник, отстранившись с пинцетом, на котором висела тоненькая, но странно отвращающая паутинка, протянул Лиде свой платок.
– Прижми. Сейчас разберусь вот с этим, и прижгу ранку.
Лида вздохнула. Спорить не хотелось, вообще ничего не хотелось. А потом опять сознание куда-то начало ускользать, на предплечья сжались чужие руки. Встревоженный голос над головой что-то требовал, но сон был сильнее.
– Тимофей, - крикнул Мельник.
– Да, барин?
– выглянул домовой из стены.
– Принеси сумку, собери для барышни что-то из вещей. Я ее с собой на Мельницу забираю. Там виднее будет, что на нее наложили, кто и зачем.
– Она поправится, барин?
– Куда же она от меня денется-то, Тимофей. Степану я сам позвоню, поговорю.
– А что сказать Александру?
– Это еще кто? А, - спохватился Мельник, - опер тот?
– Да.
– Скажи, что я барышню на мельницу забрал. Больше ему знать ничего не надо.
Тимофей послушно кивнул, забегал по дому.
И через полчаса кроме домового никого в нем и не осталось. Дени мелкой пичугой мчалась за хозяйкой. Саня отвечал на шквал звонков в участке, понимая, что это не к добру.
А около дома Скворцовых кто-то бессильно злился, не найдя не то что полумертвую Лиду, а даже следов своего заклинания…
Пробуждение вышло не из лучших.
Еще даже не открывая глаза, Лида знала, что в очередной раз все пошло наперекосяк, потому что воздух пах кислым, и босые ноги холодил не ветер - а голая земля. Где-то в стороне слышалось чириканье и посвистыванье птичьего разноголосья.
Открывая глаза, девушка морально готовила себя к тому, что она сейчас не дома, и поэтому надо собраться и не пугаться, но все равно действительность оказалась страшнее всех ожиданий.