Ученье – полусвет, неученье – туши свет и давай по-быстрому
Шрифт:
Глава 1. Локация 0. Что у пьяного на уме – трезвому не догадаться, а тому потом не вспомнить.
Дима был пьян, но, несмотря на это, вёл машину. Притом с превышением скорости по ночной трассе, обгоняя редкие «тормоза» через двойную сплошную. Как лихач до сих пор не разбился – непонятно. Он уже мало что соображал. По сути, за него рулил автомат подсознания, лишний раз доказывая: рефлексы не пропиваются. Даже тот факт, что неадекватный водитель пристегнулся ремнём безопасности, говорил, что инстинкты самосохранения иногда закусывают.
А ещё он не
Благо откос оказался неглубоким. Да и мощный борщевик принял на себя падение тела, не дав бедолаге закончить начатое, лёжа в кювете с разбитым носом. Мощное растение застопорило размякшее туловище между своими травинами в руку толщиной в экстравагантной позе с прогибом спины. Вот и говори после этого о вреде сорняка. Может, он тогда Диме жизнь спас.
Как назло, ни один гаишник по пути не тормознул. Не отобрал права. Не загнал машину на штрафстоянку. А главное – не конфисковал оставшуюся недопитой бутылку водки, которая, к счастью, уже сама где-то потерялась. Да и какие стражи дорожного развода в глухой ночи и так далеко от Москвы? Где вообще находился, Дима уже давно не понимал. А дорожные указатели категорически отказывались читаться, превратившись в абракадабру нерусскую.
Как он покинул столицу – не помнил напрочь. Потому что проревел этот момент. Даже не так. Прорыдал в голос от обиды и отчаяния, колотя по рулевому колесу и по соседнему пассажирскому креслу. Притом последнее лупил наотмашь, со всей дури и с особым ожесточением.
Казалось, всё выпитое за свадебным столом, где они с Ольгой гуляли в качестве друзей жениха, вылилось через слёзы практически сразу. После чего наступило отупение. Время и какие-либо мысли замерли. Так он проехал ещё непонятно сколько.
Затем вспомнил о прихваченной со стола бутылке водки. Не сбавляя скорость, откупорил «беленькую» и хлебал, как воду, абсолютно не чувствуя, что за дрянь употребляет. А после падения в борщевик вообще обозлился на весь мир. И вот в этом «приподнятом» из кювета настроении и находился последнее время.
Все стёкла в машине опустил, кроме лобового и заднего. Их тоже пытался, но кнопки не нашёл. А к ночи посвежело. Градусов десять, не больше. Зачем-то в полную силу молотил кондиционер, но при этом ему было жарко. Особенно горело лицо, словно его абразивной шкуркой натёрли.
Дима открыл окна, не вентилируя поганое настроение, а выплёскивая его на всю округу. Он что было мочи голосил непристойные ругательства в адрес своей теперь уже ненавистной супруги, полоща её светлый образ в нечистотах разной консистенции. Затем какое-то время без слёз выл и опять принимался костерить супругу, всякий раз обещая как можно скорее развестись с этой сукой к членам собачьим.
А всё начиналось вполне благопристойно, как и любой семейный праздник подобного уровня. Они с Ольгой, нарядные, трезвые и, на взгляд со стороны, влюблённые друг в друга, сидели за свадебным
За их столом сидели только друзья жениха. Пацаны прибыли на торжество все как один с подругами. В своей компании сиделось комфортно, непринуждённо, весело. Пока не напилась Ольга. Дима даже не заметил, как это произошло. Да и не следил он за ней, общаясь в большей степени с друзьями.
Он не помнил, кто завёл разговор на постельную тему. Все ржали. А вот Оленька сначала ни с того ни с сего пьяно разревелась, да так, что не остановить. А при попытке её успокоить с ней вообще случилась истерика. И благоверная при всех начала такое говно на Диму выливать, что он теперь за всю жизнь не отмоется.
Оказалось, что её муж, то есть он, как мужик – полный ноль. Ничтожество с членом на полморковки. Скорострелка конченая, что только сунул, тут же кончил. И что она, бедная, оказывается, за всё время их близко-телесного знакомства ни одного оргазма от мудака не испытала. И что козёл, то есть опять же он, сделав свои два «дрыга», отваливает на бочок и тут же засыпает. А она, разнесчастная, чтобы получить разрядку, вынуждена заниматься мастурбацией и реветь в подушку.
Да Ольга много чего наговорила. Дима и не запомнил всего. Но такого публичного унижения в жизни не испытывал. И как только смог всё это пережить? После такого он видел для себя только два пути: либо её убить, либо покончить с собой, не пережив позора.
Вот последним он и занимался. Потому что, положа руку на сердце, посчитал, что Ольга была всё же в чём-то права. Он как-то о подобных вещах даже не задумывался никогда. Но зачем при всех-то?
– Сучка драная! – с остервенением процедил он сквозь зубы, обгоняя очередную фуру. – Ненавижу!
И, ныряя обратно в правый ряд, вдруг высунул лицо в окно навстречу ветру и что было мочи заорал: «Суккуба вонючая!»
– Это с какого перепуга вонючая? – раздался истеричный женский возглас с пассажирского сидения. – Ты свои штаны понюхай, зассанец.
Дима обернулся на неожиданно объявившуюся пассажирку. Вдавил педаль тормоза в пол что было дури и попытался вывернуть руль в противоположную от привидения сторону, материализовавшегося рядом. Но миниатюрная ручка девушки не только вовремя перехватила баранку, но и, не прилагая усилий, крутанула её в обратную сторону, чуть не выломав водителю руки!
Машина, вереща резиной по асфальту, юзом скользнула на гравийную обочину, прошуршала ещё несколько метров и встала как вкопанная, окончательно заглохнув в клубах пыли. Сзади раздался протяжный рёв фуры. Большегруз пронёсся мимо, объезжая с выездом на встречку. Видимо, предчувствуя, что от придурка с тормозами на всю голову можно ожидать чего угодно.
Дима тем временем враз протрезвел. Панически вытаращившись на непонятно откуда взявшуюся попутчицу откровенно наглого вида, лихорадочно пытался отстегнуть ремень безопасности, что, как назло, не удавалось. Наконец рука что-то там сделала, ремень улетел за спину, но тут его настигла другая проблема – ручка открытия двери потерялась.