Ученье – свет, а не захочешь светить – заставим

Баймаков Вячеслав

Дима замолчал, буквально сверля резко покрасневшую брюнетку. Криво ухмыльнулся и перевёл взгляд на третьего представителя треугольника.

— Танечке чуть ли не с первого взгляда понравился я, — продолжил он нелицеприятные разоблачения, — и она этого даже не скрывает. Мало того, проявляет излишнюю активность в этом направлении. А вот в обратную сторону этот треугольник превращается в смертоносный.

Он опять сделал театральную паузу, после которой вновь перевёл взгляд на Веру и начал резать правду-матку:

— Я даже в кошмарном сне не могу

себе представить секс с Танечкой. Это всё равно, что заниматься некрофилией. Она же всё больше склоняется к твоему уничтожению. Просто из банальной ревности, потому что она не может допустить, что ты мне нравишься. Ну а ты спишь и видишь, как бы меня придушить. Исключительно из любви к своему заболеванию. И только на том основании, что я — ненавистный самец.

Дима замолчал. Никто не решился оспорить его предположение, обдумывая сказанное. Обличитель тем временем продолжил:

— Мы вместе меньше суток по внутреннему времяисчислению, и то уже готовы вгрызться друг другу в глотку. А что будет дальше? Через месяц. Через год. Хотя год мы вряд ли протянем, если не найдём какого-то приемлемого решения. Замкнутое пространство здесь неспроста. Проблемы психологической совместимости, однако.

Вновь воцарилось молчаливое сидение, которое на этот раз затянулось надолго. Вера и Танечка ушли в себя. Дима смотрел на задумчивую парочку с видом преподавателя, гнобившего учеников. Судя по его самодовольной морде, он уже как учитель ответ знал.

— Что ты предлагаешь? — наконец прервала молчание Вера, уставившись на Диму.

— А что тут предлагать? — оскалился профессиональный соблазнитель с наглой улыбкой, даже не думая тушеваться под прожигающими взглядами сокурсниц. — Я самец. Вы две самки. Откормим Танечку, сообразим тройничок или установим очередь в моём гареме.

— А хо-хо ни хо-хо?! — вновь взорвалась на неподдельных эмоциях Вера, забыв задушить порывы праведных чувств на корню и собираясь запустить в наглеца чашкой с остывшим кофе.

— Успокойся! — расхохотался провокатор, поднимая руки в жесте «сдаюсь». — Я пошутил.

И тут же хлопнув по столешнице ладонями, чем напугал брюнетку, которая чуть чашку из рук не выронила, уже серьёзно добавил:

— Во-первых, я никогда не позволю себе отношения с двумя женщинами одновременно. И это не о марале, а о профессионализме. Во-вторых, ты же видела, как я запросто соорудил себе безотказную во всех отношениях массажистку. Неужели думаешь, что не создам для услады в спальне фифу по своему испорченному вкусу? И ты можешь в своих покоях создать для этого дела кого угодно. Хоть точную мою копию, с которой будешь изгаляться по своему усмотрению. Можешь даже убивать меня каждые пять минут различными способами, пока не полегчает.

— Э! — зависла Вера с вытаращенными глазами, держась за блюдце с кофейной чашкой обеими руками, которые неожиданно затряслись.

После очередной немой сцены Дима, отвернувшись в сторону имитации океана и не смотря на коллег, честно признался:

— У меня нет никакого предложения.

Я специалист по боевому соблазнению, а не по мирным взаимоотношениям. Это вопрос к педагогу. Она у нас как-никак дипломированный специалист и наверняка изучала психологию.

Танечка промолчала. Вера успокоилась. По крайней мере, аккуратно поставила кофейный прибор на стол, не прицеливаясь больше в ненавистного самца. Воцарилась очередная минута молчания, после которой Дима тяжело вздохнул и, задрав голову в потолок беседки, горестно, риторически вопросил:

— Кон. Ну вот за что мне всё это?

— Никогда не задавайся вопросом «за что», — неожиданно ответил ему потолок бархатным низким баритоном. — Куда полезней задуматься над вопросом «для чего».

Все трое синхронно вздрогнули и не на шутку перепугались, неожиданно вспомнив об ещё одном непредвиденном члене их коллектива. После чего переглянулись, и Дима, как самый наглый, аккуратно поинтересовался:

— Кон. Предложи варианты наших взаимоотношений, которые не привели бы к кровопролитию.

— Я создатель этого мира, — величаво спокойно ответил Господство, — в том числе и ваших тел в нём. Но имею ряд ограничений в рамках проекта. Вы с помощью меня можете менять собственные тела на своё усмотрение. Но не вправе вносить изменения в тела друг друга. Я не могу касаться вашего сознания и всего, что с ним связано. Не слышу ваших мыслей. Не чувствую ваших эмоций. Не могу влиять на ваши решения. Мне это запрещено. Поэтому взаимоотношения вам придётся регулировать самостоятельно.

— Засада, — зло констатировал Дима.

Опять все затихли, делая вид, что думают. Хотя никто из троицы даже понятия не имел, в каком направлении стоит двигаться в своих размышлениях. Вот от слова «совсем». Самому молодому человеку вообще не хотелось думать. Настроения не было. Через некоторое время от безделья он взял и залез в эмоции соратниц.

Вера пребывала в своём привычном нулевом состоянии. Она, похоже, вместо того чтобы думать, настойчиво занималась самоконтролем, который то и дело в последнее время у неё сбоил. А вот Танечка удивила. В её голове бурлил азарт и искрилось счастье, приправленное похотью.

Притом, судя по блуждающей улыбке, она не думала. Она мечтала. И Дима почему-то воспринял эти эротические фантазии исключительно на свой счёт. Он не знал, воспользуется ли Вера шуточным предложением по созданию его двойника, но вот Танечка, похоже, однозначно это сделает. И ему это очень не понравилось.

Глава 8. Локация 1. Бойся исполненных желаний. Сначала оплачиваешь их, а затем — последствия

Размышления ни о чём, вернее, не о том, закончились заявлением Димы, что он хочет жрать. Вот так прямо некультурно и выразился. Заказанный тут же завтрак состоял из скромной глазуньи в три желтка, нескромного бутерброда с маслом и красной икрой на половину французского багета и поллитровой кружки чая. Чай выбрал зелёный, без сахара.