Ученица палача
Шрифт:
Никто не замечал неприметную, серенькую служаночку или паренька-посыльного, примостившегося в уголке на скамье в зале суда. Да и друг из городской Стражи поставлял сведения о запутанных спорных делах вроде того, что она закрыла на этой неделе: Альфонс Арсен. Но остались дети с искалеченными телами и душами, нужно будет что-то решить с ними... Об этом она подумает позже и найдёт способ помочь им. Можно сегодня навестить Жюли и поговорить с ней об этом.
А сейчас наслаждайся, Манон, теплой водой и минутой покоя... но мысли о графе снова змеями вползли в её сознание...
Манон прекрасно знала, что из себя представляет младший Алендер. Она очень жалела о своей несдержанности на балконе. Не
Она прекрасно помнит, как он смотрел в первый вечер на неё. Как охотник на добычу, которая уже вот-вот будет его. Изучающий взгляд, пытающийся пробраться сквозь “броню” её траурного наряда. Как в её лицо, скрытое вуалью, впивались его серо-зелёные глаза, пытаясь рассмотреть черты, прочесть эмоции. Но она отлично отыгрывала: недалёкое, болезненное создание, холодное и до предела вежливое. Как этот горящий, раздевающий взгляд тухнет, становится скучающим, а потом и откровенно неприязненным, когда он думал, что она не смотрит на него.
Манон расхохоталась, вспомнив передёргивающиеся плечи графа от её лепета о лекаре, о прекрасной погоде, когда за окном завывала метель, или об окотившейся кошке и какие милые комочки эти котятки...
Сегодня он не пришёл. И можно было нормально заняться делами. Манон протянула руку и взяла с подноса, находившегося на невысоком столике, несколько конвертов и кинжал. С оружием она никогда не расставалась. Просмотрела послания, нахмурилась.
Сглазила. Письмо от герцога Аландер. В ход пошла тяжёлая конница с копьями наперевес.
С помощью кинжала она вскрыла письмо. Так и есть, неприятности. Приглашение на охоту, и в таких формулировках, что не отвертишься. И намёк на то, что здоровье нужно беречь и чаще находиться на свежем воздухе, желательно за городом. В чём герцог любезно решил помочь, расстроенный рассказами брата о болезненном состоянии баронессы, и решил позаботиться о приёмной дочери своего любимого наставника... Лицемер!.. Что-то им от неё нужно. Ладно!.. Съезжу на эту охоту, устрою им походный госпиталь... А потом ушлю баронессу в деревню, на свежий воздух в поместье. Тем более, что управляющий прислал письмо с просьбой приехать, помочь разобраться в делах.
Манон отложила письмо герцога. Взяла в руки небольшой темно-коричневый конверт без обратного адреса и имени отправителя. Вскрыла, вынула сложенный вдвое листок, развернула и вскрикнула. В воду упал белокурый окровавленный локон. В тёплой воде спёкшаяся кровь стала быстро растворяться, окрашивая воду в розовый. “Для тебя – моя любимая игрушка” – прочла она, листок выпал из задрожавшей руки в воду. Она выскочила из ванны, сжимая кинжал. Манон столько времени провела в поисках этого человека, а этот гад нашёл её первым.
– Клод! Сотина! Я НЕ БОЮСЬ ТЕБЯ! – проорала она.
Злая, словно демон, Манон голая вылетела в спальню. Швырнула кинжал в резной столбик кровати, клинок вошёл на треть и несколько мгновений дрожал в древесине. Подбежала к большому зеркалу во весь рост и уставилась на своё отражение. Тело, её стройное, тренированное тело, было бы совершенно...
Но было то, что не давало ей забыть, отпустить окончательно и навсегда призрак прошлого.
Шрамы, длинные и совсем короткие, глубокие и почти незаметные, покрывали её тело, словно рисунок сумасшедшёго художника. Художника, выбравшего вместо полотна – человеческое тело, заменив карандаш – лезвием ножа, а кисть – плетью.
Страх, ужас, отвращение – непередаваемый коктейль чувств и эмоций испытала девушка, увидев себя первый раз в зеркало.
Манон помнила, как она встала, пошатываясь с постели, и пошла в уборную, проходя мимо зеркала, взгляд зацепился за отражение. Она подошла.
На неё смотрело создание потустороннего мира. Ввалившиеся глаза, фиолетовые тени вокруг них. Худое, мертвенно бледное лицо... Волосы, её волосы были тёмные, она помнила, как на берегу реки Клод тянул её к себе за чёрную прядь... А теперь – коротко остриженные, и они были седые, словно у старухи. Огромные испуганные глазищи цвета спелой смородины с безумным блеском таращились на неё из зазеркалья.
Кто ЭТО?.. Это не Я!!!
Непроизвольно схватилась руками за лицо. Отражение повторило движение. Широкие рукава ночной рубашки сползли к локтям. Руки испещряли тонкие розовые шрамы, переплетаясь в какой-то геометрический рисунок. Девушка качнулась к зеркалу, рванула ворот рубашки... Стёкла в оконных рамах задрожали от душераздирающего вопля... Она вспомнила всю боль тех дней... тело вновь горело в пламени боли....
Перрэ нашёл её на полу, она скулила и выла, раздирала на себе рубашку, ногти царапали едва зажившую кожу. Он схватил её, прижал к себе, не позволяя вырваться извивающемуся телу.
– Плачь, девочка, плачь... дай волю слезам... пусть омоют душу... унесут боль... страх... пусть наступит пустота... из неё ты родишься заново... ты наполнишь свою душу новыми чувствами... а сейчас плачь... – мужчина, качал на руках рыдающую девушку, гладил её по волосам и говорил... говорил... говорил...
Через два дня они выбрали ей имя – Манон.
Прошло много времени, прежде чем Манон приняла своё тело. Шрамы зажили, и многие из них почти были не видны, она часто стояла перед зеркалом и рассматривала себя. Зачем он сделал с ней это? Зачем наносил эти рисунки-шрамы, он же не просто резал её кожу, он рисовал на ней. Она найдёт его и спросит, почему. А потом... Она ждёт встречи... жаждет заполнить свою пустоту его болью, его криками... О-о-о, да... Они стоят друг друга – два чудовища. Она – его порождение, и стремится вернуться к своему создателю.
Манон вышла на его след в графстве Барбьер. Захватила его слугу, того самого, что был с ним пять лет назад в замке и помогал ему. Она перестаралась и он... сдох... слабак. Клод исчез. А ей пришлось срочно возвращаться домой, скакать без отдыха двое суток, останавливаться лишь затем, чтоб только сменить лошадей. К Учителю. Они успели попрощаться... Перрэ восстановил из руин её тело и душу, но даже он не смог до конца излечить и заполнить звенящую пустоту, что была в ней.
Манон расчесала свои белые волосы – “дань придворной моде”. Стянула их в низкий хвост. Вытащила из шкафа чистенькое, невзрачное шерстяное платьице служанки. Но прежде натянула теплые мужские лосины, закрепила на ногах ножны для четырёх маленьких метательных ножей. Обула сапожки, спрятала в правом кинжал, в левом – стилет. Надела толстую нижнюю рубаху, корсет – неплохо защищает от скользящих ударов. Серенькое платьице перетянула пояском, на него сзади прикрепила кинжал, задрапировала его в складках. В кармашке вшиты ножны, в них притаился знакомый Илиану дамский стилет. Поверх платья натянула безрукавку, в подкладке которой вшиты крепежи для ещё восьми метательных ножей. На руки надела перчатки, в них вшиты металлические пластины, удар в челюсть будет чувствителен. Прикрыла волосы чепчиком – воткнула в него пару длинных булавок, чуть припудрила лицо, делая его безликим. Накинула на плечи тёмно-коричневый плащ из толстого войлока. Взглянула в зеркало – ни дать ни взять служанка из хорошего дома. Усмехнулась, натянула капюшон на голову. Потопала. Попрыгала, ничто не звенит, не мешает и держится крепко.