Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова)
Шрифт:
Я пришел в полное замешательство, когда понял, что, несмотря на всю ясность сознания, говорить не могу. Я хотел высказаться о необычных свойствах воды, но вдруг сообразил, что мысли выходят у меня изо рта не словами, а в виде жидкости: приятный поток жидких слов, нечто вроде рвоты, не сопровождающейся никакими усилиями и сокращениями диафрагмы.
Я глотнул воды, ощущение рвоты сразу исчезло. К этому времени все звуки смолкли, и я обнаружил, что никак не могу сфокусировать свое зрение. Повернувшись, чтобы взглянуть на дона Хуана, я увидел, что поле зрения у меня сузилось до небольшого круга прямо передо мной. Это открытие не испугало меня и не вызвало неприятных эмоций, а, напротив, увлекло своей новизной. Я буквально
Когда мы перебрались на веранду, было уже темно, и лишь у самого горизонта едва виднелись городские огни. Но в маленьком круге моего зрения все было видно как днем! Совершенно позабыв о доне Хуане и всех остальных, я сосредоточился на своем «прожекторном» зрении. Я рассмотрел нижнюю часть стены с примыкающей полоской пола, медленно повернул голову направо и увидел дона Хуана. Потом повернул голову налево, и мой взгляд уперся в дно кастрюли с водой. Приподняв голову, я прямо перед собой заметил небольшого черного пс«. Пес подошел к кастрюле и стал лакать воду. Я поднял руку, чтобы отогнать его от воды, но, сосредоточив на нем взгляд, обнаружил, что пес становится прозрачным! Вода была вязкой и блестящей: я видел, как она перетекает по горлу пса в его тело, равномерно распространяется по нему и изливается наружу через каждый его волосок. Светящаяся жидкость двигалась по шерсти и покидала ее, образуя прозрачный, пышный, шелковистый ореол.
В этот момент я ощутил сильные судороги, и тут же вокруг меня возник узкий низкий туннель, очень жесткий и невероятно холодный. На ощупь он был как бы из листового железа. Я был на дне туннеля; попытался подняться, но ударился о металлический потолок. Туннель при этом настолько сузился, что я стал задыхаться. Помню, что пополз к круглому выходу из туннеля; добравшись до него (если только добрался), я совершенно позабыл и о псе, и о доне Хуане, и о самом себе. Я был невероятно измучен, дыхание мое прерывалось, одежда пропиталась какой-то липкой дрянью. Катаясь взад-вперед, я старался найти такое положение, при котором сердце перестало бы так колотиться. И вдруг снова заметил собаку.
В голове у меня мгновенно прояснилось, и я все вспомнил. Я повернулся в сторону дона Хуана, но не увидел никого и ничего, кроме светящегося пса. Его тело излучало ослепительно яркий свет. Я опять увидел, как в нем течет вода, воспламеняя его и озаряя все вокруг. Я добрался до кастрюли, погрузил лицо в воду и стал лакать вместе с псом. Руками я опирался о землю и видел, как по моим жилам течет жидкость, переливаясь красным, желтым, зеленым... Я пил до тех пор, пока не воспламенился и весь не заполыхал, а жидкость не стала изливаться из меня через каждую пору, вытягиваясь, подобно шелковым нитям. Вокруг меня тоже возник лучезарный переливчатый ореол. Я глянул на пса: он светился и полыхал точно так же, как я! Величайшая радость овладела мной, и мы побежали вдвоем в сторону желтого тепла, исходящего непонятно откуда. Там мы принялись играть. Мы играли и боролись до тех пор, пока я не стал угадывать все его желания, а он — мои. Мы по очереди управляли друг другом, как марионетками. Поворачивая свою ступню, я заставлял пса перебирать лапами, а всякий раз, когда он кивал головой, я испытывал непреодолимое желание прыгнуть. Коронной его шуткой было заставлять меня садиться и чесать голову ногой; он добивался этого, размахивая и тряся ушами. Это его движение казалось мне невероятно забавным. «Сколько изящества и грации! — думал я. — Какое мастерство!»
Мною овладела неописуемая радость. Я так смеялся, что даже начал задыхаться.
Вдруг я почувствовал, что не могу открыть глаза — я глядел как будто сквозь толщу воды. Это было длительное и очень болезненное состояние, вроде того, когда, проснувшись наполовину, никак не можешь пробудиться окончательно.
Постепенно окружающий мир обрел свои очертания, а поле моего зрения стало обычным; одновременно появилось обычное сознательное желание: повернуться и разглядеть это чудесное существо. Но тут началось «возвращение», оказавшееся очень нелегким.
Выход из обычного состояния сознания протекал без всяких трудностей: я сознавал происходящие перемены, о них свидетельствовали мои ощущения, и все обошлось просто и гладко. Но обратный переход, возвращение к обычному сознанию, был поистине потрясающим. Оказывается, я совершенно забыл, что я — человек! Меня охватила великая печаль, и я заплакал.
Поздно утром, после завтрака, хозяин дома, дон Хуан и я поехали к дону Хуану. Я очень устал, но уснуть в грузовике не мог. Лишь после отъезда хозяина задремал на веранде.
Проснулся я уже в темноте; дон Хуан заботливо накрыл меня одеялом. Я поискал старика, но дома его не оказалось. Вскоре он появился с котелком вареных бобов и горкой лепешек. Есть мне хотелось невероятно.
После еды мы расположились отдохнуть, и дон Хуан попросил меня рассказать о событиях прошлой ночи. Я пересказал все очень подробно и по возможности точно. Когда я закончил, дон Хуан кивнул головой:
— По-моему, все очень хорошо, хотя мне трудно объяснить, что и почему. Иногда Мескалито любит пошалить, как ребенок, а иногда он страшен и ужасен. Он то проказничает, то серьезен, как смерть, — никогда невозможно предсказать, каким он будет, разве что если очень хорошо его знаешь, да и то не всегда. Ты играл с ним этой ночью; ты — единственный, кого я знаю, удостоился такой встречи.
— А чем мой случай отличается от того, что испытали другие?
— Ты не индеец, поэтому мне трудно тебе объяснить. Мескалито или принимает человека, или отвергает его независимо от того, индеец тот или нет, — это мне известно. Известно и то, что Мескалито порой проказничает и веселится, но я никогда не видел и даже не слышал, чтобы он с кем-нибудь играл.
— Скажи, дон Хуан, каким образом пейотль обучает...
Он не дал мне договорить, быстро дотронувшись до плеча.
— Никогда не называй его так! Ты слишком мало его видел, ты его еще не постиг.
— Каким образом Мескалито обучает людей?
— Он дает советы. Отвечает на любой вопрос.
— Выходит, Мескалито реален? Я имею в виду, его можно увидеть?
Казалось, мой вопрос ошарашил дона Хуана. Он озадаченно посмотрел на меня.
— Я хочу сказать, что Мескалито...
— Я слышал, что ты сказал. Разве ты не видел его прошлой ночью?
Я хотел сказать, что видел лишь собаку, но заметил недоумевающий взгляд дона Хуана.
— Так, по-твоему, я видел его?
Старик посмотрел на меня с жалостью. Он усмехнулся, недоверчиво покачал головой и с вызовом произнес:
— А ты думаешь, это была твоя... мать?
Он сделал паузу перед слово «мать», как бы намереваясь сказать: «tuchingadamadre» — ходячее малопристойное выражение. Слово «мать» прозвучало столь неожиданно, что мы оба долго смеялись. Потом я обнаружил, что дон Хуан заснул, так и не ответив на мой вопрос.
Я отвез дона Хуана к дому, где принимал пей-отль. По дороге он сказал, что человека, который «отдал меня Мескалито», зовут Джоном. Подъехав, мь? увидели Джона на веранде с двумя молодыми людьми. Все были в исключительно хорошем настроении — смеялись и непринужденно болтали. Все трое прекрасно говорили по-английски. Я сообщил Джону, что приехал поблагодарить его за помощь.