Учение дона Хуана (перевод Останина и Пахомова)
Шрифт:
— В разбавленном виде настой хорош для многого. Он помогает старикам, утратившим жизненную силу, юношам, ищущим приключений, и даже женщинам, которые жаждут страстной любви.
— Ты сказал, что корень дает силу, но, как я вижу, его применяют и для других целей.
Дон Хуан так долго и пристально смотрел на меня, что я смутился. По-видимому, мой вопрос его рассердил, хотя я и не понял почему.
— «Чертову травку» используют только для обретения силы, — произнес он наконец сухо и холодно. — Старику, чтобы вернуть бодрость, юноше, чтобы терпеть голод и усталость, мужчине, чтобы убить врага, женщине, чтобы вспыхнуть страстью, — всем им нужна сила, и «травка»
— Я чувствую подъем сил, — сказал я. Так оно и было. Еще при пробуждении что-то меня беспокоило. Мое тело двигалось и растягивалось с небывалой легкостью, в руках и ногах зудело, плечи, казалось, раздались вширь, хотелось потереться о дерево спиной и шеей. Казалось, я могу свалить стену одним пальцем.
Некоторое время мы молча сидели на веранде. Дон Хуан засыпал. Он несколько раз «клюнул носом», потом вытянул ноги, опустился на пол, подложил руки под голову и заснул.
Я поднялся и отправился на задний двор, где растратил избыток энергии на уборку мусора, который дон Хуан собирался давно убрать.
Позднее, когда он проснулся и пришел за дом, я уже слегка выдохся. Мы сели подкрепиться; за едой дон Хуан трижды осведомился о моем самочувствии. Такое случалось нечасто, и я спросил:
— Почему тебя так волнует мое самочувствие? Уж не боишься ли ты, что от твоего настоя я заболею?
Дон Хуан засмеялся. Он напоминал мальчишку-проказника, который подстроил каверзу и проверяет, удалась ли она. Продолжая смеяться, он сказал:
— На больного ты не похож. Ты даже нагрубил мне.
— Когда? — удивился я. — Когда это я тебе грубил?
Я действительно этого не помнил. Старик никогда еще не вызывал моего раздражения.
— Ты защищал ее, — сказал он.
— Кого?
— «Чертову травку». Твои слова были словами влюбленного.
Я хотел было энергично запротестовать, но сдержался.
— Совершенно не помню, когда я ее защищал!
— Еще бы! Ты, наверное, не помнишь и того, что говорил, а?
— Честное слово, не помню!
— Вот видишь, какая она! «Травка» подкрадывается к тебе, словно женщина, а ты и не замечаешь. Тебе бросается в глаза только твое прекрасное самочувствие и избыток сил: мышцы набухли, кулаки чешутся, ногам не терпится кого-нибудь пнуть. Познавшего «чертову травку» переполняют желания. Мой благодетель говорил, что «травка» удерживает при себе тех, кто жаждет силы, и избавляется от тех, кому с силой не совладать. Но в прежние времена силы было больше, и ее домогались ревностнее, чем сейчас. Мой благодетель был могущественным человеком, а его благодетель обладал еще большей силой. Впрочем, в те времена это имело смысл.
— А сейчас, думаешь, не имеет?
— Для тебя имеет. Ты молод. Ты не индеец. Возможно, у тебя с «травкой» все сладится. Тебе она как будто нравится: с ней ты чувствуешь себя сильным. Я и сам это испытал, и все же она мне не по душе.
— Но почему, дон Хуан?
— Мне не нравится ее сила — что от нее толку в наше время, если ее нельзя применить? В прежние времена, вроде тех, о которых рассказывал мой благодетель, искать силу был смысл. Люди совершали невероятные поступки, их мощью и знанием восхищались, их боялись и уважали. Мой благодетель рассказывал о поистине великих делах былых лет. А теперь индейцам сила не нужна. Они используют листья и цветы «чертовой травки» для натирания, еще для чего-то, лечат ими чирьи... Но им не нужна ее сила, которая действует подобно магниту и становится тем могущественнее и опаснее, чем глубже в землю уходит корень «травки». Если дойти до трехметровой глубины — а, говорят, некоторым это удавалось, — то обретешь источник нескончаемой, безмерной силы. Лишь немногие были способны на это в прошлом; сейчас таких людей вообще нет. Нам, индейцам, сила «чертовой травки» больше не нужна, мы утратили к ней интерес, теперь в ней нет смысла. Я сам не ищу ее, но когда-то, в твои годы, я тоже чувствовал, как сила «травки» бурлит во мне. Я чувствовал себя так же, как ты сегодня, только был во много раз сильнее. Однажды ударом кулака я убил человека. Я швырял огромные валуны, которые и двадцати мужчинам с места не сдвинуть. Я прыгал так высоко, что срывал листья с верхушек самых высоких деревьев. Но к чему все это? Я только пугал индейцев; а те, кто не знал, в чем дело, не верили ничему. Они видели или сумасшедшего индейца, или что-то, промелькнувшее у верхушки дерева.
Долгое время мы молчали.
— Все было по-другому, — продолжал он, — когда в мире жили люди, которые знали, что человек может превратиться в пуму или птицу, что он может летать... Но теперь я «травку» не использую. Зачем? Чтобы пугать индейцев?
Его печаль передалась мне, и я захотел его утешить, хотя бы самыми простыми словами.
— Дон Хуан, может быть, таков удел всех, кто ищет знания?
— Может быть, — негромко ответил он.
Подъехав к дому, я не увидел дона Хуана на веранде. Это меня удивило. На мой громкий зов из дома вышла его сноха.
— Он в доме, — сообщила она.
Оказалось, что несколько недель тому назад дон Хуан вывихнул ногу. Он сам сделал себе «гипсовую повязку», для чего смочил полосы материи в кашице, изготовленной из кактуса и толченой кости, и туго обмотал ими щиколотку. Когда повязка высохла, она превратилась в гладкий панцирь, крепкий, как гипс, но не такой громоздкий.
— Как же это случилось? — спросил я. Сноха дона Хуана — молодая мексиканка из Юкатана — ответила:
— Несчастный случай. Он упал и едва не сломал ногу.
Дон Хуан засмеялся, но, прежде чем ответить, дождался, когда женщина выйдет.
— Несчастный случай, как бы не так! Здесь поблизости живет мой враг. Женщина по имени Каталина. Она воспользовалась минутой моей слабости, толкнула меня — и я упал.
— Зачем она это сделала?
— Хотела убить, вот зачем.
— Она была здесь, с тобой?
– Да.
— А зачем ты ее впустил?
— Никто ее не впускал, она сама влетела.
— Извини, не понял.
— Каталина — черный дрозд. Она давно уже пытается покончить со мной. Сейчас это ей почти удалось — она застала меня врасплох.
— Дон Хуан, ты сказал, что Каталина — черный дрозд. Как это? Она что, птица?
— Ну вот, опять ты со своими вопросами! Она — черный дрозд, точно так же, как я — ворона. Так кто я, человек или птица? Я — человек, который умеет превращаться в птицу. А вот Каталина — ведьма! Едва от нее отбился. Черный дрозд ворвался в мой дом, и я не смог его остановить.
— Ты можешь стать птицей, дон Хуан?
— Конечно. Но об этом поговорим в другой раз.
— Почему она задумала тебя убить?
— О, это старая история! Здесь уж ничего не поделаешь: видно, придется мне ее прикончить, пока она не добралась до меня.
— Ты будешь колдовать? — спросил я с надеждой.
— Что за чушь! На нее никакое колдовство не подействует. У меня другой замысел; как-нибудь расскажу тебе о нем.
— Твой гуахо может тебя защитить?
— Нет, дымок только советует, что делать. А защищаться я должен сам.