Ученик чародея (Часть 1-6)
Шрифт:
– И что же ты по этому поводу думаешь?
– не переставая щуриться, спросил Кручинин.
– Говорить откровенно?.. А вы не станете издеваться?..
Прищур Кручинина всегда выводил Грачика из равновесия. После некоторого колебания он сказал, что, по его мнению, эта особа наговаривает на себя то, чего не было. Друзья решили еще раз - в который раз! разобраться по пунктам: в чем "за" то, что Линда говорит правду, и в чем "против". Кручинин кропотливо проанализировал каждое положение, отыскивая слабые места. Первым была ложь насчет имени мужа, которого Линда называла Павлом Лиелмеж. Она не подозревала, что
– Зачем же ей понадобилось это опасное нагромождение лжи?
– спросил Кручинин.
– Совершенно очевидно, - живо откликнулся Грачик, - для спасения Квэпа, затянуть дело, дать ему возможность скрыться.
– И, припоминая практику старых дел, с уверенностью продолжал: - В конечном счете она рассчитывает на то, что мы обнаружим ее ложь. Тогда она с рыданием признается, что Круминьша не убивала, о смерти дочери ничего не знала и так дальше... Обычная история!
– Он со смехом добавил: - Эти симулянты питают завидное доверие к нашим способностям!
– Но случай, в который Твардовская пытается вплести эту историю, - не совсем обычный, - ворчливо возразил Кручинин.
– Нельзя ли откинуть ее вранье и повернуть дело в сторону отравления Ванды.
– По-вашему у нее тут рыльце в пушку?
– А ты сам не чувствуешь?..
– и, закинув голову, Кручинин потянул носом воздух.
– Сразу почуял, - сознался Грачик.
– Только боялся сказать. Думаете так приятно, когда вы издеваетесь над моим "чутьем"?
А Кручикин, не обращая внимания на реплики Грачика, продолжал таким тоном, словно говорил для себя одного:
– Она понимает: раз попала к нам с этим делом - мы его расковыряем. Ей не миновать ответственности по делу Ванды. И все-таки пришла. Вот в чем загадка? А у тебя есть сомнение в том, что она тут не ангел?
– Мрачноватый ангел, джан, - усмехнулся Грачик.
– С нею за одним столом сидеть и то противно.
– Чистоплюй ты, вот кто...
– начал было Кручинин, но тут же перебил сам себя: - Мотивы, мотивы! За каким лешим она явилась, ежели понимала, что мы уличим ее во лжи по двум линиям - ее непричастности к делу Круминьша и ее причастности к делу Ванды? Мотивы!
– Опять-таки спасение Квэпа, - решительно сказал Грачик.
– Я думаю...
Кручинин прервал его с таким видом, будто Грачик ему мешал:
– Мотивы!.. Она обязана спасать Квэпа? Это приказ хозяев? Или она так любит это животное, что предпочитает сама заработать срок, лишь бы он еще погулял?
– А ревность?!
– сказал Грачик.
– Ах, брось пожалуйста!
– отмахнулся Кручинин.
– Какая у этих типов ревность!.. Тьфу!..
– Разве они редко пускают в ход ножи?
– Совсем другое дело!.. Но из ревности они не идут на жертвы.
– Может быть, вы и правы, - поразмыслив согласился Грачик.
– Однако, что бы ни руководило Твардовской, она испортила мне обедню с поимкой Квэпа. Я очень рассчитывал, что когда
– Не достает только, чтобы ты предложил выпустить ее на свободу, чтобы выловить Квэпа.
– Я отлично понимаю: стоит только показать Квэпу, что мы не пошли на ее удочку, он насторожится. Может быть, даже бросит намеченные планы и уйдет на глубину.
– Грачик исподлобья посмотрел на Кручинина, отыскивая наиболее убедительный поворот, ради которого и затеял эту беседу, проверяя свое решение: - Линда должна вообразить, будто я поверил ее вранью. Пусть в душе посмеется надо мною, не слиняю. Охотно подсадил бы ей в камеру соседку из выходящих на волю. Пусть бы Линда передала с ней, кому хочет, известие о глупости следователя, попавшего в ловушку.
– Ну, ну, ну!
– Кручинин протестующе замахал руками.
– Никуда, никуда не годится! Оставляя процессуальную сомнительность такого приема, ты, видимо, считаешь Линду глупее, чем следует. Сколько раз тебе твердить: всегда считай, что подследственный не совершит глупости, которой не совершил бы ты сам. Из того, что ты предложил, я одобряю одно: Линде дать понять, что ты дуралей. Пусть знает правду!
– Грачик молча поклонился. Полный дуралей!
– со смаком повторил Кручинин.
– А пока оставь ее в покое, не допрашивай. Ни Квэп, ни его агентура, если она у него есть, не должны пронюхать, что ты трясешь Линду.
– Я именно так и думал, - обрадовано подхватил Грачик.
– А разве я сомневаюсь?
– сердечно проговорил Кручинин.
– Настолько-то я в тебя верю! Не зря же я тебе твержу: вникай, вникай. Однако... спохватился он вдруг - ... о чем же мы говорили?..
– Опять же о пограничниках, - со смехом сказал Грачик.
– Конечно, о пограничниках, - повторил Кручинин с таким видом, будто отлично это помнил, - считаю, что пограничники должны быть полностью в курсе дела твоего любимчика.
Грачик не спорил. Подсев к столу, кратко подытожил все, что мог сказать пограничникам о Силсе. Через четверть часа он ушел, захватив бумаги.
Кручинин взял было книгу, но ему не читалось. Надел шляпу и вышел на улицу. Вышгородский холм высился зеленой громадой, манящей в свою тенистую тишину. По дороге к парку Кручинин купил газету и стал на ходу ее проглядывать. Как всегда в последнее время, первым долгом заглянул на четвертую полосу. Взгляд скользнул по заголовкам, и Кручинин остановился посреди дорожки, поднимавшейся в гору: наверху последнего столбца он прочел, что берлинский "Комитет возвращения на родину" отправляет в СССР первую партию репатриантов. В их числе прибалты из "перемещенных" лиц. Приводились имена эстонцев и латышей. Взгляд Кручинина сразу выловил имя Инги Селга.
Кручинин забыл о Вышгороде и поспешно вернулся в гостиницу. Грачик был уже там. Кручинин показал ему газету:
– Боюсь, что сообщение пришло слишком поздно, - с разочарованием проговорил Грачик.
Оказалось, что данные Грачика о Силсе не были для пограничников новостью: Силс был у них на примете. Они знали о его приготовлениях и следили за каждым его шагом. Тайник с припасами был давно открыт, байдарка осмотрена. Но Силса не трогают, предпочитая застать на месте преступления, потому что он может оказаться не один.