Ученик хрониста
Шрифт:
– И они отреклись от нас…
– Что с того, Ларс? Ты перестанешь клясться Драконами? Или раньше, помолившись кому-нибудь из них, ты сидел и ждал, пока крылатый благодетель сделает за тебя всю работу? Твои хорошие поступки или то, что не совершаешь плохих, зависят от того, что ты ждешь награды или наказания свыше? Ты знаешь хотя бы одного человека, за которого на самом деле заступился или которому помог Дракон? К тому же они не могли отречься, потому что никогда не брали на себя заботу о нас. Это людям хочется, им нужно верить, что есть кто-то, кто поможет, защитит, рассудит по справедливости. Эта вера даже не требует подтверждения.
Я
– Надо сделать запись, – я потянул к себе том хроники.
– Подожди, – Торгрим быстро прихлопнул летопись ладонью. – Это событие касается не только Гехта, но и всей Фимбульветер. Если сделать простую запись, большинство людей сочтет ее ложью или святотатством. А те, кто поверит… Им это счастья тоже не прибавит.
– Но что же делать?
– Думать! А прежде всего успокоиться. Все равно ты сейчас ничего не сможешь записать в хронику, вон, руки дрожат. Еще клякс насажаешь… Иди домой, Ларс Къоль, ученик хрониста. Завтра решим, как поступить. И будет лучше, если ты, Хельга и Оле пока не будете никому ни о чем рассказывать.
С умным человеком не поспоришь. И я отправился домой.
По пути я заглянул в караулку. Но Оле был занят на плацу, а Хельга сидела, зарывшись в бумаги. Подняв глаза, она виновато улыбнулась мне. Я понял. Дела для меня в караулке не было, а отвлекать своим присутствием занятых людей не хотелось. Ободряюще махнув рукой, я отправился домой.
Обхитрить Гудрун не составило труда. Не особо даже задумываясь, наплел что-то о том, что Хельге понадобилось по срочному делу, а я не мог отпустить сестру… Да ничего особо не случилось, ошиблись просто… А я сейчас очень хочу спать!
Не слушая причитаний няньки, я улизнул в свою комнату.
Действительно, поспал. Поиграл с Вестри. Посидел на подоконнике, глядя на улицу. Дома тоже все было не так.
Время заледенело. Скорей бы уж завтра, тогда Торгрим…
А почему завтра и почему Торгрим? Будто я сам не знаю, что нужно делать.
Хронист должен записывать все, чему был свидетелем или о чем имеются достоверные сведения. Но где должны оставаться записи? Обязательно в родном городе хрониста? Или в храме багряного Дода, забирающего все, что может угрожать этому миру? Не туда ли ушел Орм Бъольт, узнавший правду о Драконах?
Снизу раздался голос Хельги. Боясь передумать, я вышел из комнаты и позвал сестру.
Ночью улицы Гехта освещают фонари. Не знаю, случайность это или чья-то хорошая придумка, но стекла у них разного цвета – чуть желтые, голубые, розоватые. В детстве я подолгу бродил вечерами между цветных пятен, поджидая, когда вернется со службы Хельга.
Когда я рассказал сестре о том, что решил, она не стала меня отговаривать. Откинулась к стене и заплакала, негромко и безнадежно. Потом затихла. То ли уснула, как ребенок спасаясь в милосердной дреме от непосильных тревог минувшего дня, то ли давала мне возможность уйти достойно.
Я хотел поцеловать сестру, но не решился – это был бы поцелуй мертвеца. Ушедших в храм Дода оплакивали, как покинувших мир живых.
Спустился в кхарню. Хотел разбудить только своего Скима, но проснулись оба быка. Серый мотал головой, не давая взнуздать себя, рыжий Рёд поднялся и сердито бил копытом.
Наконец я вывел кхарна на предрассветную улицу. А там – фонари…
Ведя Скима в поводу, я шагал по нарядно раскрашенному снегу. Днем он тоже везде разный. Когда люди называли цвета Драконов, помнили ли они еще настоящие или просто смотрели на переливы снегов и льда?
– Ларс! Куда собрался?
Словно воплощение праведного гнева, приближался впереди патруля Оле Сван.
Не дойдя пары шагов, капитан городской стражи остановился, как если бы споткнулся о мое молчание.
– Так, – Оле обернулся к патрулю. – Пройдете по Каменной, потом по Кривому переулку к храму Хустри. Дальше как обычно. А я пока Ларса провожу.
Уходящие стражники поглядывали на меня с сочувствием.
– В ратушу? – коротко спросил Оле, когда патруль скрылся за углом.
– В ратушу.
– Пойдем.
Когда два человека ведут одного кхарна, находиться им полагается по разные стороны от быка. Но Оле пошел рядом со мной.
– Торгрим знает?
– Да, я рассказал.
– Что теперь?
Я пожал плечами. Хотелось бы, чтобы этот жест выглядел спокойным и безразличным.
– Сейчас запишу все в хронику. Потом уйду вместе с ней в храм Дода. В конце концов, я уже пять лет как должен быть там.
– Хельга как? Ревет?
– Плакала. Теперь спит… Спала, когда я уходил. Оле, я…
– Ты мне еще объяснять будешь! – фыркнул Сван. – Торгрим не рассказывал тебе, как началась Смута? Хронист узнал и записал что-то плохое про тогдашнего короля. Сейчас уже никто и не помнит про эти грехи, но тогда народ перестал верить правителю. Всю Фимбульветер три года трясло, кочевники доходили до столицы. Не всякую правду можно выпускать в мир. Нельзя ломать веру целого народа. А если… Ты же сам знаешь – судьба хрониста. Сожрет какая-нибудь нечисть, прирежут подснежники, просто сгинешь без следа. Кто беспокоится о пропавших людях? Семья, друзья. А хронисты, как правило, одиноки. Даже родичи стараются их забыть. Хроника тоже пропадает без следа. Это легче и лучше, чем затевать судебный процесс о ереси или измене. Суд дело долгое, слухи могут просочиться.
Оле вдруг ускорил шаг, устремляясь к высокому фонарю.
К утру горючие камни в светочах почти прогорели, светили тускло. Но этот сиял во всю мощь. Цвет стекол и горючего камня смешивался странно и неприятно, снег под фонарем был красный, будто пропитанный кровью.
– Зря мы полезли к Драконам, Ларс, – сказал Оле, останавливаясь. – А ведь я уже обегал все храмы, выяснил, что жрецы ни при чем, и рассказал об этом Хельге. Она была готова отступиться. Как же тебя угораздило поверить, что Девятеро существуют на самом деле? – капитан Сван потянулся к голенищу, за которым носил засапожный нож. – Пять лет назад сестра загнала тебя в ученики хрониста, лишь бы не отдавать Доду, а сейчас ни словом не попыталась отговорить. И я провожаю тебя, хотя за одну слезу Хельги готов удавить всех Девятерых. Но уж лучше ты будешь живой в храме Багряного, чем под его же крылом – мертвый. Но ты, похоже, решил сгинуть еще по дороге! Лезть в Белое Поле без оружия… Возьми, – Оле протянул мне нож и принялся расстегивать перевязь с палашом. – Твоя шпага хороша в столице…