Ученик хрониста
Шрифт:
– Да.
– Стоящие здесь люди слышат тебя. Движут ли тобой корысть или злоба?
– Нет.
– Пожалеешь ли ты о содеянном ныне?
– Нет.
– Люди, вы слышали.
Общий утвердительный не то вздох, не то шепот. Облегчение, но не радость звучало в нем.
– Ларс Къоль, ученик хрониста, протяни правую руку.
Хрустальный дракончик ожег пальцы холодом, будто действительно был сделан изо льда.
Девять Драконов согревают своим дыханием наш мир, не позволяя морозам, снегам и льду окончательно погубить его. Восемь хранителей, имеющих цвет, передают по кругу солнце и луну. Магт, прозрачный, взирает
Жрец Дракона Заката склонил голову.
– Багряный Дод, Истребитель Зла, уступает Прозрачному Магту, Сердцу Мира.
Держа символ хрониста на раскрытой ладони, я повернулся к жрецу Дода.
– Теперь я не поеду с вами?
Он был очень старым. И совсем не страшным. Острый подбородок, покрытый седой щетиной, делал его похожим на выглядывающего из норки фритта. И улыбнулся он по-доброму.
– Не поедешь. Тяжелой, но понятной судьбы люди порой боятся куда больше, чем неизвестности. Но у тебя будет надежная защита.
– Прозрачный Дракон Магт?
– Твоя сестра.
– Я тоже буду защищать Хельгу!
– Хорошо. Всегда помни о сказанном сегодня, мальчик. Все мы когда-нибудь попадем под крыло Дода. Къоли, приходите как можно позже.
Жрец повернулся и вышел. Позже я узнал, что служители Багряного никогда не прощаются.
Руки Хельги по-прежнему были на моих плечах, но хватка ее ослабла. Сестра больше не держала, а опиралась.
– Карл, Гунтер, – сказала она, – на дворе кхарны. Мы скакали всю дорогу. Кхарнов надо поводить, чтобы остыли. Поводить… Всю дорогу скакали… Не по тракту, напрямую, так быстрее…
Отец шагнул к нам с Хельгой и, крепко обняв, прижал друг к другу.
Ночью мне приснился сон. Хельга сидела на полу возле моей кровати, вытирала ладонями слезы, всхлипывала и шептала:
– Так ведь будет лучше… Лучше для всех…
Тогда я еще плохо знал живущую в Гехте сестру, но братья и родители говорили, что Хельга никогда не плачет.
Мы уехали в Гехт на следующее утро. Хельга и Торгрим не могли задержаться дольше, а раньше не отпускали мама и вставшие на ее сторону братья. Нельзя же так просто отправить ребенка в город! Когда на следующий день мы выехали из Къольхейма, за ездовыми кхарнами следовал еще один, запряженный в сани. Вещи мои, Хельги, подарки Торгриму (ха, он пробовал отказаться!), припасы «на первое время». Держащий вожжи Карл почтительно косился на восседающую среди мешков и свертков Гудрун. Нянька решительно последовала за нами, заявив, что, мол, одну из Къолей уже отпустили без присмотра…
Все это случилось пять лет назад.
Глава 2
Глава 2
Утро начинается с грохота посуды. Не знаю, что Гудрун делает с кастрюлями и сковородками, но, судя по звукам, с размаху бросает их на пол. Сон в ужасе спасается бегством.
Хочется поваляться еще, но комната за ночь выстудилась, и холод пробирается даже под одеяло. Глубоко вдохнув, выскакиваю из постели. Надо успеть одеться, пока ошалевшая от такой наглости холодрыга не успела приняться за меня всерьез.
Теперь вниз, на кухню, к горячей
– Ларс!
Из своей комнаты, задумчиво перебирая растрепанную «ночную» косу, выплывает Хельга.
– Ларс! Я не против того, чтобы собака спала в хозяйской постели, но почему твой пес дрыхнет у меня в ногах?
Довольная мордочка Вестри просовывается между коленом сестры и дверным косяком. Кому повезло, так этому хвостатому – ни холод его не пугает, ни заботы грядущего дня не поджидают…
На кухне уже сидит Оле Сван. Взявшая на себя обязанности кухарки Гудрун не терпит в своих владениях посторонних, но капитан городской стражи давно признан родным.
Давно, еще в первый год службы Хельги в Палате Истины, ее вместе с отрядом городской стражи отправили арестовывать шайку дорожных грабителей. Дело было проще некуда – обалдуев, возомнивших себя бандой, побили и связали сами проезжающие, надо было только привезти горе-разбойников в Гехт. День выдался хороший, снег лежал надежный, и конвой решил не толкаться на тракте, а ехать напрямки через равнину. Они успели преодолеть ровно половину пути до города, когда наскочили на гнездо хрустальных пауков. Выжили только Хельга и Оле. Капитан стражи вздумал пофлиртовать с новенькой. Заболтавшись, они отстали на два кхарновых хребта. Могучая рука Свана выбила Хельгу из седла за секунду до того, как вынырнувшая из-под снега снабженная хитиновой «секирой» лапа снесла бы сестре голову.
От хрустальных пауков человеку убежать нельзя. Два часа Хельга и Оле, встав спиной к спине, отбивались от наседающих тварей. Им повезло, что все пауки бросились на мягкую вкусную гладкую добычу, а жилистые лохматые кхарны в ужасе понеслись прочь, никем не преследуемые. Перепуганные животные без седоков примчались домой, в Гехт, и отряд городского ополчения бросился по их следам на помощь людям.
Хельга и Оле сидели в снегу. Так же, как сражались, – спина к спине. Вокруг валялись изрубленные хрустальные пауки. Ран у сестры и капитана стражи Гехта было столько, что уже нельзя было разобрать, где на ком кровь своя, а где – соратника.
Смешавшие кровь становятся побратимами.
Постепенно мы привыкли относиться к Оле как к еще одному Къолю, просто пропадавшему где-то тридцать с лишним лет.
В закрытом закутке, где стоит котел нагретой воды, хорошо слышны сетования Гудрун. Сегодня причиной ее огорчения снова стал Вестри. Опять, негодник, разорил свою лежанку! Уже которую подушку ему покупают, а он ее раздерет в клочья и по постелям лазает. Притащил же Ларс псину, спаси Драконы, ничего не делает, а жрет – не напасешься! Не Ларс жрет, а псина, в Ларса вообще еду не затолкаешь. Научился бы хоть корзину с базара носить… Это я, хеск стражник, о собаке…
Ворчать и ругаться Гудрун может сколько хочет. Истина в том, что с тех пор, как появился Вестри, на нашем столе начала частенько появляться жареная курица, любимое лакомство «дармоеда». Раньше домоправительница покупала вкусную птицу редко – считала, что дорого.
На кухне кипение жизни. Хельга, приплясывая голыми пятками на холодном полу, скручивает на затылке косу розой. В зубах пирожок с грибами. Гудрун затягивает на сестре пояс и громко сокрушается: что стоило соне встать на полчаса раньше – и умылась бы, и собралась, и позавтракала нормально. Вдумчиво поедающий пирожок Оле согласно кивает. В ответ возмущенное мычание Хельги: продался за выпечку!