Ученик лоцмана
Шрифт:
По хорошему, следовало бы поставить на носу матроса с шестом и ползти вперёд еле-еле, то и дело производя промеры глубин. По понятным причинам я был лишён такой возможности — Кора, конечно, умная псина, но не настолько, — а потому метрах в ста мористее входа в лагуну я лёг в дрейф, убрал паруса и запустил дизель. Предварительно я не забыл проверить уровень масла; с этим всё было в порядке, а вот склянка указателя топлива показывала хорошо, если треть бака, так что имеет смысл экономить. Возможно, прикинул я, стоит даже бросить якорь прямо здесь и отправиться промерить фарватер на надувнушке — но уж очень страшно было оставить судно вот так, открытым всем ветрам в незнакомом месте, где оно — единственный залог моего выживания, и другого пока не просматривается…
Дизель застучал, вода под кормой вспенилась, «Штральзунд» дрогнул и по-черепашьи пополз вперёд. Я стоял, вытянув шею, рука на ручке газа — в полной готовности, как только раздастся под килем скрип песка. Пройдя метров пятнадцать, я дал задний, совершенно остановив судно, и сбегал на нос, где заранее был заготовлен промерочный шест. Порядок, глубина достаточная, я даже не смог дотянуться его кончиком до дна — вот оно, превосходно просматривается, всё покрыто овальными, налезающими друг на друга блямбами, среди которых снуют разноцветные рыбёшки, колышутся медузы, кусты водорослей, да снуёт по ярко-белому песку всяческая донная живность.
На то, чтобы войти в лагуну таким вот неторопливым способом, у меня ушло три четверти часа. Время я засекал по наручным часам — кстати, ещё в Зурбагане я обратил внимание, что они не соответствуют тамошней временной шкале. Циферблаты их часов были разделены на двадцать шесть долей; длительность каждого часа была больше нашего на одиннадцать секунд. И уж тем более, не стоит ожидать, что здешняя продолжительность суток будет соответствовать земной, но какая-то точка отсчёта всё же необходима, и я старательно завёл все имеющиеся на судне часы — будильник, настенные, в каюте, и, конечно, свои, наручные, «Командирские».
Подходящее место нашлось почти сразу: невысокая песчаная дюна скрывала будущую стоянку от океанских ветров, шест достал дно на глубине чуть больше двух метров, дно на глаз было ровным, якоря возьмут такое легко и держать будут крепко. Тем не менее, я постарался принять все мыслимые меры предосторожности — сначала отдал один якорь с кормы, дал самый слабый ход, дождался, когда он хорошенько вцепится лапами в коралловый песок. После этого сбросил на воду надувнушку и по очереди завёз уже снова два якоря, со створом градусов в тридцать по курсу. Потом выбрался на палубу и выбрал якорные канаты так, чтобы и они хорошенько взяли дно. Один из якорей, правый, пришлось заводить целых три раза, но зато итоговый результат вполне меня удовлетворил — судно стояло по-настоящему надёжно, и если не случится тропического урагана) который в подобных местах вполне даже возможен) — беспокоиться пока не о чем.
Ну, кажется всё? Вода в лагуне спокойная, как зеркало, лишь изредка прокатывается по ней лёгкая рябь; «Штральзунд» лежит на ней, словно огромная нарядная игрушка, привязанные к вантам «колдунки» — обрывки магнитофонной ленты, позаимствованные из распатроненной аудиокассеты — лишь едва колышутся, реагируя на ленивый ветерок, долетающий со стороны океана. Однако, совсем уж расслабляться не стоит — я здесь впервые, и что ждёт меня за этим благодатным с виду фасадом тропического рая — это надо ещё посмотреть… Оставив лодку покачиваться у борта, я спустился в каюту и извлёк из рундука карабин — обычный, трёхлинейный, сорок образца четвёртого года, только без откидного штыка, с брезентовым ремнём. Карабин был законно приобретён в охотничьем магазине под видом промыслового — и, насколько мне известно, до сих пор единственным его применением была стрельба по консервным банкам. Впрочем, жаловаться грех: оружие в отличном состоянии, и это очень даже сейчас кстати…
Я вынул затвор, протёр его промасленной тряпочкой — все необходимые принадлежности нашлись тут же, упакованные в плоскую сумочку из-под велосипедных ключей, — вставил на место и передёрнул раза два. Так, порядок; теперь извлечь из коробки горсть патронов, вщёлкнуть их по одному в магазин, надавливая сверху большим пальцем на медные бутылочки с закраинами и хищно-остроконечными пулями; ещё десяток высыпать в карман (эх, обойм нет, чтоб уж всё по правилам, да и оптика, пожалуй, не помешала бы…) Ну вот, всё, кажется, готово — я конквистадор в панцире железном и готов отправляться покорять можно неведомые земли!
Взобравшись на крышу каюты, я встал в полный рост с биноклем в руках. Карабин висел у меня на плече; Кора устроилась у моих ног и улеглась, свернувшись калачиком — надо бы покормить зверюгу, подумал я, да и самому перекусить не мешает. Сколько я уже не ел — семь часов, десять? А не спал толком так и вовсе больше суток, и что это были за сутки… совсем скоро меня неизбежно свалит с ног свинцовая усталость, она уже сейчас медленно, но неотвратимо наливается в руках и ногах, затуманивает взгляд, мешает сосредоточиться, ведь на всплеске адреналина невозможно протянуть до бесконечности… Так что — да, действительно, имеет смысл перекусить и хорошенько выспаться, а учитывая стоящие погоды, сделать это можно прямо в кокпите. Ну и Кора, конечно — пусть отрабатывает свою собачью пайку, подавая голос, если появиться что-нибудь подозрительное.
Но это всё потом. А пока я поднял к глазам бинокль и с видом первооткрывателя, приготовившегося сойти на только что открытый остров, принялся осматривать берег. В общем, всё то, что было видно и невооружённым глазом — кустики, обломки странных дисковидных кораллов, торчащие из песка, купы пальм, тех самых, смахивающих на метёлки из перьев, вдали — склон, поднимающийся в гору, весь заросший густым кустарником… стоп, а это что?
Я опустил бинокль, сощурился, снова поднял к глазам. Похоже, обломки — то ли лодки, то ли небольшого судна, почти целиком занесённые песком. А может и не обломки, а скелет какого-нибудь диковинного морского зверя — вон, как торчат из песка чёрные рёбра-шпангоуты! Большего я, как ни старался, не разглядел — что ж, именно этот «объект» и станет первым, который я обследую, когда выберусь на берег. И ещё кое-что подозрительное обнаружилось — дальше, по берегу, за мыском, очерчивающим акваторию лагуны. То ли скелет деревянной башенки, то ли руины здания… маяк? А что, не удивлюсь — говорил же мастер Валу, что только маяки ведут суда по Фарватерам, и только ориентируясь на их свет, можно находить дорогу — верную или обманную, это уже другой вопрос.
Нет, не уснуть мне сейчас. И кусок в горло не полезет — надо хотя бы ступить на этот берег, ощутить его твердь ступнёй, почувствовать кожей чистейший, горячий на вид песок, перемешанный с острыми кусочками кораллов и ракушками, зачерпнуть ладонью воды — и вот тогда можно возвращаться на судно и с чистой совестью предаваться отдыху.
Я вздохнул, закинул за спину карабин и потянулся к тросу, удерживающему у борта лодку. Бриз ласково шевелил мне волосы, донося с берега незнакомые тропические ароматы, палуба мягко покачивалась под ногами, брезентовый ремень успокоительно оттягивал плечо.
…Двадцать дней, как плыли каравеллы,
Встречных волн проламывая грудь;
Двадцать дней, как компасные стрелы
Вместо карт указывали путь… [1]
…Значит, вот так он и начинается — мой путь конкистадоров?..
Конец первой части
[1] Николай Гумилёв. «Открытие Америки».