Ученик некроманта. Мир без боли
Шрифт:
И все же эмоции одолевали. Правда, другие. Что будет с Анэт? Теперь, после укуса, она обречена на «проклятие крови», ей суждено умереть или стать вампиром, который не смыслит жизни без людской пищи. Спасет ее Батури или нет, но Анэт уже не вернуть, она ступила на тонкий путь, ведущий в лоно Темных Богов. У Энин больше не было сестры.
– Рыжая! – голосил за дверью Ливуазье. Он допил новую порцию бенедиктина и бросил бутылку в стену, чтобы звоном битого стекла заставить девушку обратить на себя внимание. Но Энин отстранилась от посторонних звуком и сконцентрировалась на преобразованиях олова и меди. Она уже в третий раз все сделала так, как было написано в рецепте
– Эй, лабораторная крыса! – орал за стеной вампир. – Мне нужна твоя компания! Присоединяйся!
Энин снова не удалось создать эликсир «недоросли», рецепт которого она разгадала прошлой ночью. Быть может, она что-то напутала? Нет, это невозможно! Все было предельно просто, ясно, обосновано и логично. С ее результатами не мог бы поспорить ни один алхимик. Так она считала и была, несомненно, права, но ошибка была в другом: не тот рецепт попал ей в руки, и готовила она не тот эликсир. Если бы колдунья удосужилась прочесть книгу Трисмегиста «Все об эликсире Бессмертия», то поняла бы свою оплошность, поняла, что этот рецепт написан не рукой Сандро, а вырван из книги. Она не могла догадаться, что Диомед подменил посление, да и откуда могли у девушки возникнуть такие мысли?
Плюнув на преобразования, Энин перелила последний, уже пятый, эликсир, приготовленный этой ночью, в кожаную флягу и решила, что, раз уж составляющие смешаны правильно, то цвет не имеет значения. Делание было завершено, но покидать лабораторию Энин не спешила. У дверей ждал невменяемый вампир, а встречаться с ним колдунья не желала. Но Ливуазье пришел сам.
Устав кричать и ждать появления рыжеволосой, он с шумом вломился в лабораторию и, с трудом удерживаясь на ногах, доковылял до рабочего стола.
– Я что, щенок, чтобы звать тебя и не получать ответа? – кроваво-красными безумными глазами вампир упрямо посмотрел на Энин, но она выдержала его взгляд и с презрением ответила:
– Ты хуже щенка, ты жирный пес, не знающий удержу. Меня тошнит от твоей пьяной рожи. Иди и проспись!
– Ты кто такая?! – взревел Веридий и одним движением скинул на пол алхимические приборы, уничтожив все расчеты колдуньи. – Ты кто такая, чтобы командовать в моем доме?
– Гостья, за которую Батури скрутит тебе шею, если ты тронешь меня хоть пальцем, – Энин освежила в памяти герцога предупреждение Клавдия, но для Веридия этого было недостаточно.
– А кто он мне? Сила и закон? Да плевать я хотел на его угрозы, – вампир манерно сплюнул, слюна была красной от крови, или от вина – Энин не разобрала. – Он не вернется оттуда, куда ушел. С Каэлем ему не справиться.
– Я вижу, ты гордишься своей безнаказанностью, предатель, – бросила Энин и собралась выйти из лаборатории, но вампир схватил ее за руки и кинул на пол, сам при этом потерял равновесие и завалился сверху.
– Пошел вон! – попыталась отбиться от него Энин, но не смогла скинуть с себя расслабленное тело Веридия.
– Будь со мной, – потребовал вампир и разорвал на девушке кафтан, затем, перевалившись, задрал подол платья. – Родишь мне сына, – заверил Веридий, одной рукой держа Энин, а второй стягивая с себя штаны.
Колдунья не стала покорно ждать, когда вампир овладеет ею, переборов секундную оторопь, выговорила заклинание Касание ветра, и Ливуазье отбросило в другой конец комнаты. Он ударился о стену. С разбитых стеллажей
– И что теперь, тварь? – зло покосилась на вампира Энин, не чувствуя собственного тела, понимая, что не принадлежит сама себе. – Изнасилуешь меня, как и свою служанку? Силой и магией заставишь меня вынашивать твоих ублюдков? Как делал с ней?
– Замолкни! Ты ничего не знаешь, – огрызнулся вампир и подошел ближе к рыжеволосой прелестнице. – Батури умеет выбирать себе угодниц, – похвалил он выбор Клавдия.
– Да, он не любит серых и молчаливых мышек, которые позволяют себя насиловать и терпят обиды.
– Не смей говорить о ней так! – не выдержал Ливуазье и с размаху ударил Энин по лицу.
– Батури смешает тебя с пеплом, – зло выдавила колдунья. – Пеплом твоей бездетной служанки.
– Языкатая дрянь, – стиснув зубы, процедил Веридий. Мысли о той, которой уже нет, мысли о Марте не давали покоя. Ливуазье был в ярости. Рыжеволосая бестия умело давила на болезненные, свежие раны, но именно эта злость пусть не отрезвляла, но возвращала рассудок.
– Хочешь найти себе новую потаскуху, пока пепел старой еще не успел остыть? – не умолкала Энин. – Я не сгожусь на эту роль. При первой же возможности вгоню тебе в сердце осиновый кол.
– Он не поможет, – выдохнул Веридий и, шатаясь, пошел прочь из лаборатории. – Приведи себя в порядок! – снимая свое заклинание, из-за двери выкрикнул он. – Завтра ты предстанешь перед святыми людьми, – закончил Ливуазье, на секунду задержался у винного склада, стянул бутылку так любимого им бенедиктина, затем, подумав, взял еще одну и побрел в спальню Марты, в спальню, в которой он трижды зачинал себе наследников, но ни разу в колыбели, что стояла у кровати, не спал его родной ребенок. Лишь однажды там ночевал чужой младенец, который по его вине, вине Веридия, теперь обречен на смерть.
* * *
Холода пришли в одночасье. Казалось, еще вчера природа была погружена в унылую и пасмурную осень, а уже сегодня лютовала зима, которая щедро развеивала вокруг снежные хлопья и наполняла ветер первозданной стужей.
Клавдии спешил. Он жаждал крови. И не обязательно на клыках – достаточно на клинке. Батури мчал по горячим следам, надеясь догнать похитителей до того, как они скроются в замке Каэля. Тогда справиться с ними будет во стократ сложнее. Но скверная погода мешала. И не только потому, что пробиться сквозь воздушные порывы стоило немалых усилий, но даже разглядеть что-либо на земле или услышать стук копыт было непростой задачей.