Учись видеть. Уроки творческих взлетов
Шрифт:
И вообще я давно поняла, что творчество – это молитва. Вот одна девочка, например, написала «Молитву Гиппопотама»:
Господи,Это я, твой раб божий,Гиппопотам,Сделай так, чтобы меняне кусалиОсы и пчелы.Чтобы вода в реке никогдаНе кончалась.Чтобы я никогда не похудел.Чтобы меня не боялисьМаленькие птички.И чтобы я не боялся щекотки.Аминь.– Что сказочник чувствует на встречах с читателями?
Застенчивость. Если человек прочел хоть одну мою книжку, он знает обо мне ВСЕ.
«Жизнь летит, как ракета, а мы – как Гагарин с Титовым!»
Ксения Молдавская
Интервью с Мариной Москвиной и Леонидом Тишковым для «Книжного обозрения»
– Ребята, вы сейчас просто как Дед Мороз и Снегурочка, потому что с вашего интервью начнется первый в этом году номер газеты. Вам когда-нибудь доводилось быть Дедом Морозом и Снегурочкой?
Леонид Тишков: Говорят, в жизни мужчины есть три основных периода: когда он верит в Деда Мороза, когда не верит и когда он сам Дед Мороз. Я все еще продолжаю верить.
Марина Москвина: А я – профессиональная Снегурочка. В моем детстве это была выборная должность, и меня вечно выдвигали на этот пост. Однажды, будучи уже взрослой, я пришла на радио записывать передачу. Вдруг женщина из окошка бюро пропусков выглянула и говорит: «Ой, вы ведь учились в Черемушках в первом классе 181-й школы?» – «…Да», – удивленно отвечаю. «Я там работала завучем, – она сказала, – а вы были Снегурочкой». Узнала!!! И вот недавно меня опять пригласили на эту роль в один московский арт-клуб. Я, конечно, волнуюсь, вью кудри, навожу марафет. А сынок мой глядит на эти отчаянные приготовления и говорит: «Ну что, последний раз играем Снегурочку? Дальше-то пойдет Баба-яга?..»
– А вам приходилось волшебным образом выполнять желания? А ваши желания волшебным образом исполнялись? Что такое чудо?
Л. Т.: Как доктор могу сказать, что вся жизнь – это волшебство. Как художник заявляю: чтобы в это поверить – надо быть художником!
М. М.: Я сразу вспомнила мальчика из «Золушки». Как он говорил? «Я еще не волшебник, я только учусь…» Так и вижу его руку в старинной гофрированной манжете с хрустальной туфелькой. Первая послевоенная весна. Первый детский фильм, который снимают в СССР по иностранной сказке. Оружие для рыцарей привезли из настоящего разрушенного тевтонского замка. Для «королевского бала» приготовили три тысячи костюмов Берлинского театра, конфискованных Советской армией в конце войны. По сказке Золушке едва исполнилось шестнадцать лет. Актрисе Янине Жеймо стукнуло 38. Она пережила блокаду Ленинграда, разлуку с мужем, многие печали. Гарик Клеменков (мальчик-паж) вспоминал, как в перерыве между съемок они залезали в карету-тыкву и болтали. Он лузгал семечки, Золушка курила «Беломор». То, как переплетаются жизнь со сказкой, для меня и есть волшебство. Мальчик-паж вырос, стал знаменитым гитарным мастером, одним из лучших в мире. И хотя он сделал всего пятнадцать гитар – каждая из них чудо. Всю свою долгую жизнь он провел в бедности, неприкаянности, скитаниях, он искал истину, высший смысл. Может быть, таков и есть удел чародея. И все-таки – как там, в пьесе у Шварца? «Я не волшебник, я только учусь. Но любовь помогает нам совершать настоящие чудеса!»
– А ваши экстремальные путешествия – тоже волшебство?
Л. Т.: Я люблю путешествовать, сидя в своей мастерской на 25-м этаже, на крыше, смотрю на облака и в этих облаках вижу несуществующие миры, необыкновенных существ. Правда же, облака – это небесные слоны? А Марина все манит и манит меня с крыши в дальние страны. Я не понимаю – зачем? У каждого внутри есть своя Фудзияма!
М. М.: Разумеется, волшебство! Как ты думаешь, если мы собрались в Непал, уже куплены билеты, известен рейс, вся компания, с которой мы летим, прошла регистрацию и усаживается в самолет. А мы с Лёней у себя дома спокойно собираемся ложиться спать – в полной уверенности, что летим в Катманду не сегодня ночью, а завтра. Тут звонок из Шереметьева, паника, семь минут на сборы, мы несемся по Ленинградке, не касаясь колесами земли. Но… «Самолет взлетел, – говорит наш турагент. – А ваши билеты пропали…» Все это я описала в книге «Дорога на Аннапурну». Но если ты веришь в чудо, оно в тебя тоже потихонечку начинает верить. Может быть, поэтому мы очутились в Высоких Гималаях.
– Вы побывали в невероятных местах нашей планеты. Какое из них в исследованном мире самое «ваше»? О каком удалось написать лучше всего?
Л. Т.: У меня самое-самое – Урал, Уральские горы. А именно гора Кукан, под которой я родился в деревянном домике.
М. М.: Тут было бы уместно процитировать Ходжу Насреддина: старый хитрец в ответ на вопрос «Где центр мира?» просто топнул ногой. Но я отвечу серьезно, не покривив душой, не побоявшись показаться охваченной модой на Восток, – у меня это Индия, горы Гималаи, страна Непал и древнейший японский монастырь Дайтокудзи, где мне посчастливилось тихо посидеть лицом к лицу с сияющим мастером дзен Мацунами… Не знаю, удалось ли мне в холодных словах воздать должное этим местам Земли?
– Вы легко приходите к согласию насчет текста и иллюстраций? С кем проще договориться: с близким, родным или посторонним человеком?
Л. Т.: Автор, который заглядывает тебе через плечо, когда ты рисуешь, – страшный сон иллюстратора! Иногда говоришь в сердцах: сама рисуй – и бросаешь карандаш. И ведь рисует сама – потом приносит свои каракули, и приходится мне перерисовывать.
– Вы плечом к плечу поднимаетесь в Гималаи, сквозь буран, метель и пургу делаете отчаянные попытки взобраться на Фудзи… Как это сказывается на ваших супружеских отношениях?
М. М.: Муж мой, Лёня, тут как-то по весне и говорит: «В теннис мы с тобой давно не играли, на горных лыжах не успели покататься – снег стаял. Жизнь летит, как ракета. А мы с тобой как Гагарин с Титовым…» Потом он внимательно посмотрел на меня и внес маленький корректив: «…с Терешковой»…
– Когда-то в детских книгах Марины Москвиной в качестве героев появлялись Лёня и Серёня. Потом Лёня Тишков, оставаясь вольным, независимым художником, стал иллюстратором Марины Москвиной и даже соавтором. А что Серёня?
М. М.: Когда Серёня безо всякого энтузиазма учился в школе, его спрашивала домоуправительница Марья Федоровна: «Что ж ты, Сергей, собираешься стать дворником, а не ученым?» – «Зачем быть дворником?.. – задумчиво отвечал он ей. – Зачем быть ученым?..»
Я портфельчик свой сожгу,лягу и тихонечко посплю,– писал он в своих ранних стихотворениях. Его детские стихи попали в интернет. Теперь серьезные психологи ломают головы над легкомысленной Серёниной песней «Какой я веселый мальчик, я мальчик веселый, какой я веселый мальчик, ужасный я весельчак, а папа такой угрюмый, мой папа, мой папа, и очень мрачная мама, мама родная моя, бабушка смотрит волком, учительница туча тучей, насупленный друг товарищ и дедушка – сыч сычом! А я ничего, я веселый, пою себе, и танцую…» – что это? Защитная реакция ребенка или его нежелание вникнуть в проблемы взрослых?..
– А как вы приобщали сына к чтению, поделитесь опытом?
Л. Т.: Вели тропами своей любви. Читали, читали все его детство вслух любимые свои книжки… А теперь Сергей стал издателем и выпускает книги для детей. Причем сразу начал с того, что сам любил в детстве. А ведь у нас дома хранятся издания с автографами Агнии Барто, Валентина Берестова, Геннадия Снегирева, Юрия Сотника, Юрия Коваля, художницы Татьяны Мавриной… Наших друзей писателей и художников. Так вот, Сережа придумал серию «Шедевры книжной иллюстрации – детям» – и выпустил с иллюстрациями Геннадия Спирина «Каштанку» Чехова и «Нос» Гоголя, русские сказки, нарисованные Анатолием Елисеевым, Борисом Диодоровым, «Алису» с иллюстрациями сказочницы Туве Янссон. Разные у него планы роятся в голове – то был в мастерской Евгения Монина, то у Льва Токмакова, звонил в Нью-Йорк Илье Кабакову, в Париж Эрику Булатову… Серьезный человек. А мы-то с Мариной мечтали, чтоб он стал клоуном или джазовым музыкантом.