Учитель из Меджибожа
Шрифт:
Шикарного торжества, правда, не получилось. Но все же достали немного водки и вина, кое-какие продукты. С помощью подруг состряпали ужин, спекли пирог, который оказался на славу. У кого-то одолжили свадебное платье, нарядили невесту как в добрые мирные времена. Рита была необыкновенно хороша и мила. Кто-то принес жениху старенький пиджак и белую рубашку с галстуком, а брюки пригодились свои, казенное галифе, и сапоги на нем были добротные. Словом, чем не настоящий жених?
Гости сидели на наскоро сколоченных из нетесаных досок скамейках; из снятых с петель дверей соорудили
После первых тостов, когда люди немного оживились, заиграл наскоро созданный оркестр. Но что-то долго никто не выходил танцевать. Вместо улыбок на глазах у людей видны были слезы. Но вскоре пришла и радость. В самой деле, есть от чего радоваться. Первая свадьба за четыре тяжких года войны!
И скоро вышли люди из-за стола. Смешались задорный «фрейлэхс» и горестный плач женщин, головокружительная мазурка и горькие воспоминания о прошлых торжествах.
Это была необычная свадьба, куда почти все гости — молодые мужчины пришли в военной одежде, еще пропитанной запахом пороха, дальних дорог, землянок и госпиталей. На гимнастерках и на кителях вчерашних воинов сверкали боевые ордена и медали, желтые и красные нашивки ранений.
Многие пришедшие на это торжество носили те самые мундиры, в которых воевали под Сталинградом и на Курской дуге, на Висле и Одере, в Берлине!..
Было весело и все же тяжело на душе.
Кто-то из присутствовавших простуженным голосом затянул старинную народную песню:
Свадьбу мы играли в казарме… Ротный дядька тоже был при сем. Ударом в спину он меня поздравил: — Царю служи, братишка, орлом!..Песню немногие подхватили. Не до них все же, и не до танцев… У каждого на душе еще лежал тяжелый камень.
Люди восхищенно смотрели на милых молодоженов, качали головами, считая, что они, конечно, заслужили более веселой и богатой свадьбы… Да что поделаешь.
Должно быть, еще долго-долго так будет на свадьбах, на всех торжествах. Ибо память людей — не дырявая бочка. Горечь не проходит быстро, раны заживают медленно…
В ГОСТЯХ У САМСОНА МУДРОГО
У него было вполне благозвучное имя — Самсон. Но в Меджибоже его называли не иначе, как Самсон-бекер — Самсон Мудрый… По какой, спросите, причине? Очень простой!
Где же, скажите на милость, видано, чтобы в Меджибоже оставили человека без прозвища?
Иным, бывало, давали здесь такие, что хоть камень на шею — уши вяли и душа стыла! С таким прозвищем приходилось прятаться, — на улицу нос не высунешь. А его называли просто Самсон Мудрый, или Самсон — пекарь, хлебопек. Бекер…
Почему, хотите знать, бекер, что в переводе означает пекарь?
Не потому, упаси бог, что он был лгуном. А ведь в Меджибоже испокон веков о брехуне говорили: «О, этот бекер — пекарь — печет ложь, как бублики!..» У старого Самсона не было такой слабости — лгать. Наоборот, он этого терпеть не мог!
Ни он, ни отец, ни его дед никогда не лгали. Они в местечке были людьми почитаемыми, работали до седьмого пота, короче говоря, потомственные пекари, кормившие хлебом и булочками, не говоря уже о бубликах и крендельках, чуть ли не полместечка.
Этим и славились.
Можно смело сказать, что из всего рода старого пекаря этот слыл чуть ли не самым добрым весельчаком, отзывчивым и работящим человеком! Что и говорить: местная знаменитость! Без него никакие новшества не начинались и не кончались! Не было такого события, в котором не участвовал бы Самсон!
Не проходило митинга, собрания, чтобы он не выступил с речью. Никто здесь не помнит солидного спора или крупного конфликта местного значения, который разбирался бы без участия этого мудрого соседа.
К его слову все прислушивались. Это, как утверждали, голова! Иные говорили, что у Самсона светлейшая совесть. И живи он не где-нибудь в захолустье, не в маленьком местечке Меджибоже, который славился своей древней историей, старинной крепостью да знаменитыми мудрецами, а в большом городе, его сразу бы избрали судьей, а возможно, и повыше! Правда, немного мешало то, что он не был очень силен в грамоте.
Уже сказано, что у него обнаружилась масса достоинств. Но самое главное — а это качество, вы должны знать, в Меджибоже очень ценилось, — он славился как шутник и острослов, под стать самому Гершелэ из Острополья…
Случалось, печь закапризничает, и ни хлеб, ни булочки не получаются, как ему хотелось бы, и покупатели начинают крутить носом, но он не падает духом. В таких случаях его выручали шутки и остроты. Он всегда и во всех домах считался желанным гостем. Мог даже завалиться нежданно-негаданно посреди ночи к кому-нибудь из соседей и сесть пить чай на два-три часа. Ни одна свадьба, ни одно торжество в местечке не обходились без него. И если на свадьбе не было бадхена, то есть свадебного шутника-затейника, никто не расстраивался. Знали, если присутствует пекарь, никакой другой балагур не нужен!
Обожали этого человека и стар и млад. Да и как могло быть иначе, скажите на милость, если все выросли здесь в полном смысле этого слова на его хлебах! Все вынуждены были прибегать не так к нему, как к его булочкам и кренделькам.
Самсон постоянно стоял на своем. Он говорил:
— Зачем вам больше, меджибожский житель не мой до тех пор, пока мать кормит его своим материнским молоком. Но едва только отлучила от груди, сей гражданин немедленно переходит на мое полное попечение, на мои хлеба!..
Старик отлично знал, что именно каждый едок любит. И какой у каждого человека аппетит.
Малыши, у которых только-только зубки прорезались, к примеру, обожали бублички с маком. Школьники любили есть пухленькие крендельки и пышные булочки с сахаром. Старики поедали несметное количество калачиков, французских булочек. Балагуры-извозчики, значит, сапожники, портняжки и грузчики — тем подавай добрую краюху ржаного хлеба.
И на все это он был большой мастер, как, впрочем, и его предки, черт их не возьми!