Учитель
Шрифт:
Нечай растеряно крутил головой во все стороны, и не решался шагнуть вперед. Что это? Может, ему просто мерещится? Но вместе со звуками в глубине леса появилось движение – неясное движение, какое рождает тихий ночной ветер, и среди колышущихся теней чудится чье-то присутствие. И облака снова понеслись по небу, как испуганные лошади, и лунный свет то мерк, то выплескивался на землю. В темноте мелькнуло что-то белое? Или это игра света и тени? Тесак выпал на землю из дрожащих пальцев и исчез под пеленой молочно-белого тумана, накрывшего тропу. Нарастающий ритмичный гул ухал в ушах и тяжелыми ударами бился в грудную клетку – все быстрей и быстрей, все громче и громче. Нечай не сразу понял, что это стучит его сердце.
Нагнуться за тесаком ему не хватило сил – казалось, стоит опустить голову,
Он вернулся на тропу и неловко растер пот по лицу: смех долго слышался у него за спиной, и ноги отказывались идти дальше. Нечай огляделся и увидел впереди свет – нормальный, живой свет огня. Он побежал к нему со всех ног, он потерял голову от радости, он едва не смеялся от счастья… Едва не плакал от облегчения: из леса тропа вывела его к усадьбе Тучи Ярославича.
Его нелепый дом стоял лицом к лесу, окруженный такими же дубами, только более кряжистыми и раскидистыми. В боковой башне светилось одинокое окно, и луна обливала вычурное, громоздкое строение тем же самым восковым светом. Нечаю на секунду показалось, что дом смотрит на него одним глазом. Смотрит, и наклоняется, сгибая скрипучую поясницу. Он невольно подался назад – словно тень дома грозила накрыть его и раздавить. Три башни, одна из которых, четырехгранная, с черным флюгером в виде носатой птицы, задевала низкие облака. Нечай поморщился, качнул головой и огляделся: дорога к старой крепости вела через кладбище – широкое, открытое пространство с редкими березами над могилами. От усадьбы крепость была не видна – ее скрывала узкая полоска густого ельника, словно нарочно посаженного много лет назад. Теперь верхушки елей, торчащие вверх жесткой щетиной, обрамляли две стороны кладбища, дополняя и без того зловещий пейзаж. С третьей стороны кладбище подмывало болото.
Нечай снова покачал головой: самым благоразумным было бы обойти усадьбу с тыла и постучать в людскую: наверняка, дворовые люди не откажут человеку, оказавшемуся ночью в этом жутком месте, до них ведь тоже дошел слух о гибели Микулы: три версты для слухов – не расстояние. Он шагнул в сторону дома, как вдруг черный флюгер шевельнулся, и носатая птица, раскинув крылья, шумно взлетела вверх.
Нечай был изрядно напуган и без этого, паника сдавила виски, и он с криком кинулся прочь от мрачного дома. Нет, не в лес – леса он боялся не меньше, он побежал вбок, через кладбище, к частоколу остроконечных елей.
И только на середине остановился, едва дыша, и понял, что загнал себя в ловушку. Покосившиеся, полусгнившие кресты окружили его со всех сторон, и тени облаков, то прячущих, то обнажающих луну, заставляли их шевелиться. Нечай обхватил руками голову, зажмурил глаза и опустился на колени, спрятав в них лицо – с вечера подморозило, и под ним скрипнула заледеневшая, сухая грязь.
Он ни о чем не думал, и хотел только одного – чтобы все это оказалось кошмарным сном. Сколько времени он сидел так, скукожившись, еле дыша, он бы ответить не смог. Холод тупой болью полз от коленей вверх, легкий ветер холодил голые руки, накрывшие затылок. Или это был лунный свет? Нечай сидел, пока не понял: вокруг ничего не происходит. Никто не смотрит на него, не дышит в уши, не кричит, не смеется… Он совершенно один тут, посреди кладбища… И выглядит со стороны редким болваном…
Разогнуть ноги стоило определенного труда – они у него и так здоровыми не были, а на холоде и вовсе напоминали насквозь проржавевшие
Он крякнул, запахнул полушубок поплотней и скорым шагом двинулся к крепости – раз уж он добрался до кладбища, глупо было бы не принести обещанного кирпича. Мерзлая земля под сапогами, еще пару часов назад раскисшая и склизкая, приятно потрескивала и крошилась: всего несколько дней, и наступит зима. Лунный свет отлично освещал все вокруг, и вовсе не казался мертвенным и мрачным – обычный свет; если бы не луна, Нечай бы сбился с пути в два счета. Он смотрел под ноги, чтобы не споткнуться – все же обозрение окрестностей его несколько тяготило.
Нечто неестественное, что встретилось ему на тропе между могилами, слегка его насторожило. Он не сразу понял, что показалось ему неправильным, прошел вперед несколько шагов, и только потом, осознав увиденное, замедлил шаг, и постепенно вовсе остановился. Страх, отступивший, побежденный, оставшийся в лесу, нахлынул на него снова и заставил часто дышать. Нечай вернулся и всмотрелся в тропу – может быть, ему это привиделось?
Нет. Не привиделось. На замерзшей грязи отпечатался след босой ноги. Маленькой босой ноги. Совсем маленькой, вполовину меньше, чем след Нечая. Он несколько минут разглядывал его и глотал слюну, пытаясь придумать этому объяснение, но так его и не нашел. Зато еще одна не самая приятная мысль закралась в голову: откуда тут взялась тропа? Кто ее протоптал? Могилы давно заросли высокой травой, которая слежавшимися комками лежала вокруг крестов, а тропа бежала к крепости, и на ней не росло ни одной травинки…
Нечай вздохнул и решил не думать об этом. Может, Туча Ярославич ежедневно посылает дворовых в крепость, может, они охотятся в той стороне (в болоте) или пасут там скотину. До ельника оставалось всего-ничего, он почти дошел, когда до него донесся далекий волчий вой, из-за болота. Почему бы егерям Тучи Ярославича не охотится на волков?
Крепость показалась из-за деревьев быстро. Она стояла на насыпном холме, за пересохшим рвом с обвалившимися берегами, и с трех сторон ее окружало болото: довольно мрачное, топкое болото. Говорили, что зимой оно не промерзает, и многие охотники до клюквы проваливались в трясину даже в мороз.
Там, где холм обвалился в ров, обрушились и стены крепости, и две ее башни; две других башни подмыло болотом, и только одна, стоящая чуть выше остальных, до сих пор не осыпалась. Круглая, толстая, как кадушка с капустой, увенчанная покосившейся, гнилой тесовой крышей, она торчала над болотом одиноко и равнодушно.
Луна как назло скрылась за плотным большим облаком, и Нечай, рискуя переломать ноги, в темноте перебрался через ров, поверх кирпичей поросший низким кустарником. Стены, примыкающие к единственной башне, сходились к ней острым углом, и поднимались до своей прежней высоты кривыми, зубчатыми ступенями. Нечай примеривался, где легче всего было бы взять кирпич, когда луна показалась из-за тучи, и на стене, у самой башни, он увидел силуэт: фигурку ребенка, девочки – простоволосую и закутанную в большой, неудобный полушубок, доходящий ей до самых щиколоток. На миг Нечаю показалось, что девочка хочет взлететь: она стояла на самом краю широкой стены и уже раскинула руки, словно крылья. Полы полушубка разошлись в стороны, усиливая эту иллюзию, длиннющие жесткие рукава согнулись там, где кончались руки и углом опустились вниз, как у ласточки. У неуклюжей, толстенькой ласточки… Она никуда не взлетит, она сейчас кубарем упадет вниз! Высота стены едва превышала пяток саженей, но чтобы убиться о рассыпанные внизу кирпичи, этого будет достаточно, а ведь дальше – спуск с холма.
– Стой! – закричал Нечай и бросился к стене, отлично понимая, что не успеет, – остановись!
Девочка повернула лицо в его сторону – Нечаю показалось, что его крик прибавил ей уверенности в себе. Она взмахнула длинными рукавами – он бежал и кричал, бежал не наверх, а под стену, надеясь поймать ее внизу – оттолкнулась и действительно секунду парила в воздухе над стеной, но потом надломленные крылья огромного полушубка потянули ее вниз, и, нелепо кувыркаясь, девочка камнем полетела к земле.