Учиться как учиться. Психология и духовность на суфийском пути
Шрифт:
Такие ученые не могут выйти за границы своего понимания учености, и это вынуждает их вести себя следующим образом:
1. Они склонны уверять себя, что ученость — это нечто наивысшей природы и что ученые — это высокий и даже особый продукт со своего рода свойством интереса к истине или даже специфической, возможно уникальной, способностью к ее восприятию. Исторические свидетельства об ученых в отношении этого, не говоря уже об их личном опыте, когда события опровергают это, ученых не обескураживают.
2. Поскольку внутренне они знают, что не верна их позиция, они-то и вынуждены обращаться в соответствующей области к изучению работ их оппонентов (суфиев).
Эта тенденция низшего — пытаться выполнять функции высшего, несмотря на ограничения, делающие его неспособным к этому, проявляется в поведении детей, животных и других менее развитых или слабых индивидуумов. Маленькие мальчики притворяются взрослыми или же учатся тому, что, как они воображают, делают или говорят взрослые. При этом они довольно естественно воздерживаются от возможности отметить утверждение взрослых, что мальчики — это всего лишь мальчики.
Здесь уместно подчеркнуть, что тогда как ребенок может вырасти, то мужчина не станет опять незрелым мальчиком. Для любого суфия ученый того типа, что мы описываем здесь, слишком наивен (если не в спорах, то в знании), чтобы стать таким ученым. Эту стадию суфии уже прошел, если ему было нужно ее пройти.
Если ребенок не растет должным образом, он станет либо несформированным, инфантильным человеком, либо умрет. Вот две альтернативы прогрессу. То, что человек воображает о себе, или то, что он сумел внушить о себе другим, не оказывает влияния на реальность ситуации, хотя может повлиять на мнения относительно природы реальности. Мало кто будет спорить, что есть различие между реальностью, наблюдаемым событием, и предполагаемыми событиями, которые созданы мнениями и поддерживаются постоянным повторением.
Любое внимательное изучение работы академического плана покажет, как удивительно часто не осознается, например, различие между полемическим и информационным сообщением.
Оппозиция суфиев ученым никоим образом не есть оппозиция к учености. Это оппозиция к тому, чтобы считать ученость тем, чем она не является. Если бы, например, люди верили, что хлеб и молоко — единственно правильные и ценные виды пищи, это означало бы, что те, кто ест хлеб и молоко, могут воображать, что ощутили это и имеют дело с самым лучшим питанием. С другой стороны, там, где доступны другие виды пищи, превосходящие в некоторых или же во многих отношениях те, что только считаются единственными или наилучшими, есть основания для критики.
Другое возражение, традиционно выдвигаемое суфиями, более всего в интересах ученого и его последователей. Широко известно, что ложное представление индивидуума о себе, и, в частности, фантазия, что он важнее, чем есть на самом деле, может оказать неприятное и разрушительное воздействие на него и на тех, кто, возможно, на него полагается. Игнорировать такие схоластические представления, будучи в состоянии благотворно критиковать их, равноценно тому, чтобы позволять человеку причинять вред себе и другим, происходит ли этот вред от невежества или злого умысла. Практически все общества в своих социальных требованиях одинаково запрещают оставлять без внимания подобную ситуацию, если уж она замечена.
Если нет средств удержать одних людей от этого безответственного курса (или эти средства невозможно применить), то роль суфия — сделать доступной информацию, на базе которой другие могли бы уберечься от распространения этой порчи. Или он мог бы иным образом содействовать исправлению указанного
Защита и руководство — это функция суфия, превосходящая любую психотерапевтическую роль. Тем не менее, легче суфию делать свое дело, чем страдающему увидеть свою собственную ситуацию, так как жертва может укреплять и сохранять свою болезнь всего лишь посредством догматической деятельности и постоянного напряжения, пропагандой и т. д. Страдающий продолжает подпитывать свое собственное патологическое состояние, потому что утратил ощущение того, что нездоровье в действительности вовсе не является частью его самого. Поэтому он боится потерять его, так как теперь воображает, что такая потеря означала бы потерю самого себя или части того, что он принимает за себя.
Когда недомогание к тому же связано с желанием поддерживать общественный или иной престиж или сохранить свой хлеб с маслом, неадекватная позиция ученого действительно трагична.
Такое состояние описано древними авторами на особом языке, когда они рассказывают о людях, одолеваемых демонами и воображающих, что демоны — это они сами.
Оппозиция суфиев и ученых, как и оппозиция буквалистов и эмпириков, в человеческом обществе во все времена имеет также и другую сторону, чрезвычайно интересную.
Много — возможно большинство — ученых, первоначально выступавших против наших книг по традиционной психологии, стали горячими сторонниками идеи высших измерений в обучении, и многих из них я считаю моими друзьями. За прошедшие десять лет появилось несколько книг и многочисленные работы, в которых ученые показали эту перемену в убеждениях. Как происходит эта перемена?
Обратите внимание на широко известный в социологии факт, что лучшими друзьями становятся совсем не те, кто с самого начала привлекал друг друга или кто пленился идеями другого. Напротив, было установлено, что человек, противостоящий вам, вероятно, станет более верным другом, чем тот, кто становится другом сразу же. Это может показаться странным, но, как я сейчас покажу, этот факт был, безусловно, известен мыслителям и эмпирикам на протяжении веков.
В отличие от поверхностного уровня, на уровне восприятия существует связь, ведущая к гармонии между номинально противостоящими людьми или позициями. Будь это не так, согласие никогда бы не последовало за несогласием. Но есть более веское указание, чем это.
Первая иллюстрация, которую мы можем использовать, чтобы представить это явление в терминах, до некоторой степени, знакомых нашей нынешней аудитории, — это высказывание Джалалуддина Руми о том, что «если явно одно противостоит другому, то, в действительности, они, возможно, работают совместно». Причина, по которой люди обычно не связывают это с присущей противоположностям гармонией, в том, что для оценки высказывания они используют только свое вторичное я, Поскольку они не воспринимают это взаимодействие противоположностей, когда оно возникает, то полагают, что ощущаемая ими оппозиция есть главный фактор.
Во-вторых, если обратиться к Новому Завету, где Иисусу приписывается высказывание «любите врагов ваших», вы увидите, что и с этой точки зрения так же можно быть в гармонии с тем, кто противостоит вам, поскольку эта оппозиция, вполне вероятно, — начало дружбы, как бы это ни выглядело внешне. Поэтому к высказыванию «любите врагов ваших» следует относиться не как к благородному чувству, которое, главным образом, сделает вас лучше, а как к предписанию, которое, на самом деле, описывает более глубокие измерения, уже присутствующие во взаимоотношениях.