Удачная попытка
Шрифт:
– Ты сам это сказал.
Коул стиснул зубы, заклиная себя не пускать в ход кулаки.
– Предлагаю тебе уйти до того, как мы оба сделаем что-то такое, о чем сможем пожалеть. Я отец этого ребенка, и я буду присутствовать в его жизни в том качестве, в котором мы с Эрин того пожелаем. И на этом точка.
Коул выбрал этот момент для того, чтобы встать со стула.
– Я буду приглядывать за своей сестрой, Сандерс. И за тобой. – С этими словами Майк развернулся и ушел, оставив Коула дожидаться Эрин в состоянии злой взвинченности,
Майк лишь озвучил то, что Коул и сам думал, но слова Майка прозвучали для него как приговор. Хорошо, что у него еще оставалось время, чтобы успокоиться, до того как выпишут Эрин.
И Коул сумел взять себя в руки, несмотря на то что слова Майка по-прежнему звучали у него в голове. Майк много чего сказал, но тяжелее всего оказалось Коулу примириться с мыслью, что у Эрин будет другой мужчина.
Врач вел Эрин под руку по коридору, чтобы передать ее заботам Коула, которому предстояло доставить ослабевшую, измотанную болью Эрин домой в целости и сохранности. Главное сейчас – обеспечить Эрин комфорт и безопасность, а обо всем прочем он подумает как-нибудь потом.
В машине она молчала, и когда Коул оглянулся, то увидел, что Эрин заснула.
Взглянув на нее, Коул поймал себя на том, что улыбается. Она была все той же девочкой, какой запомнилась ему со школы, – ясноглазой дочкой начальника полиции Серендипити, дочкой босса его отца, которую всем ставили в пример. Тот факт, что она оказалась тигрицей в постели, ни в коей мере не умалял ее душевной чистоты. Майк хорошо ее знал, нравилось это Коулу или нет. Так или иначе, Эрин вошла в его жизнь навсегда – в этом у Коула сомнений не было. Она и их общий ребенок. Он был теперь в ответе за них. На всю оставшуюся жизнь. Его бросило в жар от этой мысли.
Стараясь не думать о неподъемном грузе ответственности, что свалился на его плечи нежданно-негаданно, Коул осторожно разбудил Эрин и помог ей выбраться из машины. Пусть не в самом добром здравии, Эрин все равно оставалась для него объектом сильного сексуального влечения, что неизбежно грозило осложнениями. Ноги едва держали ее, и ей пришлось опереться на его руку и прислониться к нему. Под свободно облегающей тонкий стан Эрин кремовой шелковой блузкой была тонкая трикотажная майка-бюстье, и поскольку этот день выдался необычно прохладным для августа, соски ее напряглись от холода. Коул мысленно обругал себя скотом за то, что обратил на это внимание, когда Эрин было совсем не до секса.
Но Коул все же оставался мужчиной, и, пока вел ее домой, испытал на себе в полной мере действие всей совокупности раздражителей, включая тонкий и все еще до боли знакомый аромат ее духов, прикосновение шелковистых волос и тепло хрупкого тела. И эта хрупкость заставляла его испытывать щемящую нежность и рождала в нем потребность заботиться о ней.
Поймав себя на этой мысли, Коул споткнулся. Пришлось остановиться, чтобы отдышаться.
– Спальня наверху, – сказала
Пусть и дальше заблуждается на его счет, подумал Коул.
– Спасибо, – сказал он, направляясь к невысокой лестнице, ведущей в спальню.
Коул уложил ее на кровать и огляделся. Чисто женская спальня с безделушками и добротной светлой деревянной мебелью.
– Коул? – Она открыла карие глаза и сосредоточила на нем взгляд.
– Да?
– Я только… Спасибо тебе, – тихо сказала она, доверчиво глядя на него. Коула словно накрыла теплая волна.
– Не за что, – сказал он. – А теперь отдыхай.
Еще до того как он вышел из комнаты, она уснула.
Спустившись на первый этаж, Коул провел ладонью по лицу, словно хотел удостовериться в том, что все происходящее ему не привиделось. Спящая наверху беременная женщина. Упрямая беременная женщина. Женщина, к которой его тянуло все сильнее с каждой минутой, даже теперь, когда она была далеко не в лучшей форме. Пожалуй, именно ее уязвимость затронула какую-то тайную струну в его душе, о которой он раньше не подозревал. Не надо было напрашиваться к ней в сожители.
Увы, у него не было выбора.
Эрин проснулась и тут же почувствовала невыносимую боль в руке. Снизу доносились мужские голоса. Она заставила себя встать с постели и поплелась в ванную. Увидев свое отражение в зеркале, Эрин застонала. Одной рукой она смыла с лица остатки косметики, почистила зубы и пошла вниз разбираться с главными мужчинами ее жизни.
Майк и Сэм сидели за столом на кухне, обложившись папками. Коул стоял у окна. Эрин узнала эти папки – то были ее рабочие документы, многие из которых имели гриф «Для служебного пользования», и эти засекреченные документы лежали открытыми перед Майком.
Эрин сердито прокашлялась.
– Что это вы делаете, смею спросить?
Майк поднял на нее взгляд. Раскаяния на его лице Эрин не заметила.
– Я распорядился, чтобы сюда привезли документы по недавним делам. Хочу выяснить, кому понадобилось в тебя стрелять.
– И ты не мог дождаться, когда я проснусь? – Охватившее ее раздражение отодвинуло боль на второй план.
Сэм поспешно поднялся и подошел к сестре.
– Ты в порядке? – участливо спросил он, пристально глядя на нее такими же, как у сестры, карими глазами.
Эрин очень любила младшего брата, и он ее любил, но, как и Майк, слишком уж назойливо ее опекал.
– Я была в порядке, пока не застукала вас обоих копающимися в моих рабочих документах.
– Расслабься, – как ни в чем не бывало сказал Майк.
– Ты знаешь, что мы должны выполнять свою работу, – дипломатично поддержал брата Сэм.
– Так и поезжайте к себе на работу! – перебила его Эрин. – Разве вы не хотите найти пулю? И если вам нужна информация по моим делам, вам не приходило в голову попросить ее у меня?