Удаленный контакт. Сборник рассказов
Шрифт:
Сергей вернулся по рукописи назад и убрал раздолбая Матюхина, поставив на его место инициативного и умного начальника, который грамотно скоординировал действия поисковых групп из добровольцев с частями МЧС. Он в спешном порядке исправил характер Катиной тетушки. Она стала доброй и отзывчивой. Она не стала по телефону закатывать истерику Катиной маме. Она потратила последние деньги на самолет, пересекла пол-страны, поддержала сестру морально, и та не попала в больницу…
Нет, не то! Сергей оттолкнул от себя клавиатуру. Совсем не то! Уж проще сразу послать вертолет к сгоревшей избушке. Или сделать так, что одинокий охотник постучится в дверь тогда, когда
Не так надо, не в этом дело. Оно вот в чем: он не может убить Катю, но не может и убрать эти трое суток перехода по лесу от пепелища до добровольно вырытой могилы в кедровой хвое. Она их уже прошла — если не в романе, то в его мыслях, и эти дни и ночи никуда не денешь.
Сергей вздохнул, посмотрел на стоявший справа от монитора Катин портрет и начал писать. Будто и не было двух месяцев, когда он не мог выдавить из себя ни единого абзаца. Но теперь он перестал быть посторонним наблюдателем, перестал быть гостем в чужой жизни, которого пустили туда и снисходительно терпят постоянное подглядывание. Он стал действующим лицом особого рода — призраком автора, который не оставляет следов в своем собственном романе. Кате сейчас было не до него — впрочем, ему самому тоже. Теперь он пробуждался в объятой огнем избе, его выталкивали через узенькое окошко, а потом он рылся в пепле и головнях в поисках ножа. Он ел кусочки коры с молодых осинок и орехи из палых кедровых шишек; ногтями и зубами рвал обшивку сиденья брошенного на старой вырубке трелевочника, пытаясь изготовить себе хоть какую-то одежду; брел по снегу рядом с Катей, вместе с ней дрался с волком, терял последние силы и зарывался в мерзлую хвою, чтобы умереть.
Какая разница, что телом он остался в своей квартире? Он забывал есть, он забывал спать. Несмотря на то, что на улице стояло жаркое лето, ноги замерзали в теплых комнатных тапочках, а руки коченели так, что пальцы начинали бестолково тыкаться в клавиатуру, плодя бесконечные ошибки. Сергей шел в ванну и подставлял руки под струю горячей воды — никакая разминка и гимнастика не помогали. Три дня повествования растянулись на пятнадцать дней работы, и под конец Сергей начал думать, что не выдержит этого похода по зимнему лесу первым.
Дважды за это время прямо над Катей пролетал вертолет, но оба раза она как на беду оказывалась в слишком густых зарослях и не успевала выбраться на открытое место. И с каждым сделанным шагом она подходила все ближе к старому кедру, под которым должна была закончиться ее жизнь и последняя глава романа. И не виделось никаких выходов, и ничего не придумывалось…
А зачем что-то придумывать? Ничего мне не нужно придумывать! У меня есть моя послушная-непослушная Катя с длинными ресницами и волосами цвета горелого дерева, которая очень любит жизнь — и этого достаточно. Может, она и заплакала бы перед смертью, да она и плакала не раз в эти дни; но она не останется лежать в тайге, зарывшись в заиндевелые иголки. Она встанет и пойдет дальше.
Пусть потом смеются читатели на «Самиздате», пусть тычут его носом в тот факт, что ни один человек в таких условиях не выживет; пусть рукопись отвергнет его издательство и забракуют все остальные!
Катя с трудом открывает глаза, помогает себе непослушными руками, разрывая смерзшиеся от слез ресницы. Красавица как мама, но характер у нее отцов. Поэтому она не умрет здесь, зарывшись в хвою, и не позволит искалеченному волку себя сожрать. Папа всегда говорил — зимой в лесу нельзя останавливаться, если нет огня, иначе замерзнешь.
Она
Кедровый ствол был таким же мерзлым, как все вокруг. Сердце продолжало редкими толчками гнать по венам тяжелую, густую кровь. Легкие расправлялись и сжимались с таким трудом, словно их наполнили мазутом.
Нельзя больше сворачивать, пытаясь убежать от волка, надо просто идти в одном направлении, только в одном направлении — на север. Так больше шансов наткнуться на какую-нибудь деревню или зимник, по которому возят в деревню сено… Так можно видеть прямо перед собой мох на деревьях и держать направление даже тогда, когда не останется сил думать, как уже не осталось сил бояться.
Катя тоненько всхлипнула, оттолкнулась от ствола, который помогал ей стоять, и побрела вперед — восьмилетняя девочка с волосами цвета вороненной стали, у которой внутри уже замерзло все, кроме души. Сергей сжал и разжал руки, пытаясь восстановить кровообращение в бесчувственных ладонях, и пошел следом. Сзади, поджимая перебитую лапу, двинулся волк.
И встало солнце, и настала ночь; и еще раз встало солнце, и опять стемнело; и поздним вечером пятого дня Катя вышла по бездорожью на окраину маленькой деревушки. Далеко справа мелькали фонари очередной группы добровольцев, отправлявшихся в тайгу на ее поиски, а где-то за тридевять земель, в райцентре, заменивший раздолбая Матюхина нормальный начальник ругался по телефону с другим начальником, требуя еще людей и еще вертолеты…
Катя видела цепочку идущих к лесу мужчин, попыталась крикнуть, но не смогла. Тогда она повернулась и пошла по мелким сугробам к крайней избе, неловко переступая насмерть обмороженными ногами.
Закончив роман, Сергей отсыпался целую неделю. Пробуждаясь от мертвого сна, он вставал, брел на кухню, ел, опять ложился, а когда кончились продукты, прогулка до ближайшего магазина оказалась сравнима с выходом в открытый космос — так все вокруг было непривычно. Чтобы не мучиться с готовкой, он набрал тушенки, соков, овощных консервов и, вернувшись, выставил все это на журнальный столик рядом с диваном, поставив туда же чайник и положив консервный нож. Снова ел, спал и смотрел на DVD какие-то тупые зарубежные боевики и комедии, казавшиеся ему сейчас шедеврами мирового киноискусства. При мысли о том, чтобы посмотреть или почитать нечто умное, где надо напрягать мозги, его сразу начинало тошнить. Но уже на второй день он выложил на «Самиздате» недостающие главы, сменив заодно название романа.
Теперь, несколько придя в себя, он зашел на сайт почитать комментарии, которые сперва хотел было отключить, дабы не тратить нервы, и обнаружил, что над романом никто не смеется. Некоторые читательницы, напротив, признавались, что плакали в финале, и спрашивали, не случалось ли в жизни Сергея чего-то подобного или, упаси Бог, не попадала ли в беду его собственная дочь? Если попадала, то, надеемся, сейчас с нею все в порядке?.. Какой-то мужчина грубовато возражал дамам, утверждая, что для того, чтобы писать с таким знанием предмета, нужно иметь не одну дочь, а несколько, и все сразу в беду попасть не могли. Когда Сергей написал, что никаких дочерей (как и сыновей) у него нет, ему не поверили.