Удар! Ещё удар!..
Шрифт:
«Значит, на три недели остановится чуть не весь завод, — шагая, думал директор. — А это, — он торопливо прикинул цифры, — примерно двести тысяч убытка. Двести тысяч!»
Михаил Филимонович покачал головой. На миг представил себе кипу телеграмм, лежащую у него на столе. С Братской ГЭС, с Урала, из Казахстана — со всех строящихся электростанций и линий передач.
«Быстрее, быстрее высылайте изоляторы!»
А теперь завод недодаст сотни изоляторов, задержит строительство электростанций?
В кабинете
— У кого какие предложения? — хмуро обвел глазами собравшихся Михаил Филимонович. От волнения у него то и дело подергивалась левая бровь.
Все молчали.
— Гм, может, попробовать… — сказал начальник теплобюро Смехов. — Над тем местом, где торчат кирпичи, разобрать свод, вынуть кирпичи и снова залатать.
— Без остановки печи? — Директор вопросительно посмотрел на главного технолога.
— Не годится, — спокойно сказал тот, поглаживая свои тонкие ровные усики. — Этак, чего доброго, весь свод обвалим…
— И учти: при такой температуре попробуй-ка разбери свод, — добавил начальник туннельного цеха.
Все снова замолчали.
— Может быть, — задумчиво сказал главный инженер, — используем вынужденную остановку печи для капитального ремонта? Все-таки сэкономим время. А то года через два печь все равно придется ремонтировать.
— Остановки не допущу, — жестко произнес директор.
Он понимал: его слова звучат легковесно и похожи просто на бахвальство. Как это не «допущу»? И это еще больше злило его.
— Есть идейка, — сказал главный технолог.
Он по-прежнему поглаживал и пощипывал свои усики, и директор старался не замечать этого.
— Пока мы не придумаем, как обрубить эти проклятые кирпичи, — давайте ставить на вагонетки продукцию так… Левую сторону не очень загружать, чтобы изоляторы не задевали…
Идея понравилась. Директор сразу оживился:
— А что?! Просто и хорошо!
«Башковитый мужик», — подумал он, глядя на главного технолога вмиг потеплевшими глазами и уже не замечая ни его модных узких брюк, ни яркой рубашки в крупную клетку.
Так и решили.
В течение недели вагонетки загружались по-новому. В туннельном цеху облегченно вздохнули.
Однако вскоре все убедились — плохо. Во-первых, вагонетки ходят на треть пустые. А во-вторых, и это главное, — продукция получается низкосортной, бракованной. В печи все время должен сохраняться очень точный тепловой и газовый режим. А из-за неполной загрузки вагонеток этот режим нарушался.
— Обидно, но… — Главный технолог развел руками и запретил этот, им же самим придуманный, способ загрузки вагонеток.
— А может, как-нибудь?.. А? — осторожно нажимал на него директор. — Не останавливать же печь?
Главный технолог нервно дергал плечом:
— Производить заведомый брак?
Вечером
Это был очень высокий мужчина лет тридцати трех, такой высокий, что он даже стеснялся стоять рядом с низкорослым директором и при первой возможности спешил сесть.
Вольт Семенович руководил спортивной работой на заводе.
— Опять о волейбольных мячах? — хмуро спросил директор. — Нашли время…
— Я понимаю! Все понимаю, — торопливо перебил Вольт Семенович. — Печь — это, конечно, беда. Общая наша беда. Но, видите ли, жизнь — она продолжается. Через три дня, например, соревнования по боксу. А перчаток приличных нет. Скоро первенство по фехтованию — нужны рапиры, эспадроны. Вот… — Он положил перед директором список.
Директор бегло взглянул:
«Ботинки лыжные — 40 пар.
Эспадроны — 6 шт.
Перчатки боксерские — 11 пар.
Борцовки — 14 пар.
Мячи волейбольные — 5 шт.»
Список был длинный, залезал даже на оборотную сторону листка — и майки, и штанга, и клюшки, и насосы, и какие-то шлемы, и даже перчатки для велосипедистов. (Хотя директор, честно говоря, всю жизнь был убежден, что велосипедисты ездят без перчаток. Летом-то зачем они?).
— Сколько? — не доглядев список до конца, спросил директор.
— Две тысячи. На все про все — две тысячи рублей…
— Только-то?
— Вот вы всегда так, — насупился Вольт Семенович. — Инвентарь крайне нужен. Закупим — и даю слово: больше к вам не буду приставать…
— Сколько? — усмехнулся директор. — Неделю? Или даже две?..
Он встал, развел короткими пухлыми руками:
— Нет у меня двух тысяч…
Вольт Семенович тоже встал. Он побледнел; голос его задрожал от обиды.
— Недооцениваете! — сумрачно сказал он. — Всегда вот так. Как на что иное — деньги есть. А вот на физкультуру…
Директор действительно не любил спорт. Вольт Семенович полагал, что всему виной — низкорослая, женоподобная фигура директора: мягкие покатые плечи, широкие бедра, округлые колени. Вероятно, он в юности не занимался физкультурой и невзлюбил ее.
Ничего не добившись, Вольт Семенович ушел.
Начальник туннельного цеха долго задумчиво глядел на печь, потер переносицу и произнес всего одно слово:
— Таран…
Никто не понял.
— Таран, — повторил начальник цеха. — Нагрузим на вагонетку всякие тяжести. Она, как таран, ударит по кирпичам и обломает их…
— Блестяще! — воскликнул кто-то.
Мысль в самом деле была оригинальна и хороша.
Только чем таранить? Хорошо бы укрепить на вагонетке металлическую балку. Но… металл расплавится! 1350 градусов!