Удары шпаги господина де ла Герш, или Против всех, вопреки всем
Шрифт:
Для Магнуса, наемника или ландскнехта, не было такого поселка или города в империи, который бы он не прошел, ни одного капитана, с которым бы он не позабавился саблей или мушкетом.
У десять раз умиравшего на поле битвы, не раз начиненного свинцом и железом Магнуса сложилось свое представление о жизни, - как о лотерее, в которую можно выиграть, не отдавая ничего, или можно проиграть, отдав все.
– Я видел множество маркграфов и множество курфюрстов, не имеющих ни гроша за душой и без короны, - добавил он.
– Именно поэтому у Магнуса
Закончив исповедь, Магнус обратился к Арману-Луи:
– Мне кажется, - сказал он, - что вы из тех, у кого голова набита мечтами больше, чем пояс дукатами. И если добавить к этому скудному капиталу ещё чуточку любви в сердце, то портрет вашей милости и будет таковым, каким он мне представляется.
– Ты ясновидец, Магнус?
– Вовсе нет, у меня жизненный опыт. То, что с вами происходит, для двадцати пяти, двадцати шести лет - явление обычное. Отчего молодой дворянин в этом возрасте бродит по белу свету? Да оттого что беден и влюблен, не так ли?
Арман-Луи вздохнул.
– Ведь я о чем толкую, - продолжал Магнус.
– Понятно, что именно к своей красавице вы и едете. Вы надеетесь встретиться с ней - потому вы в хорошем настроении, но и другие заботы донимают вас, коли взгляд ваш задумчив и вы щадите свою лошадь.
– Я еду к шведскому королю, - ответил г-н де ла Герш, удивленный проницательностью своего спутника.
– К Густаву-Адольфу? Что же вы раньше не сказали? В таком случае, не в Стокгольм нам надо ехать, а в Готембург, где проходит смотр, к которому и сам я хотел присоединиться, чтобы завербоваться. Следуйте за мной и оставим большую дорогу ленивым.
Магнус знал, кажется, все дороги Швеции, как знал и все города Германии. Он ни разу не заблудился в самом дремучем лесу и всегда запросто находил речной брод.
Не раз г-н де ла Герш замечал, однако, что самоуверенность его спутника не мешала ему действовать разумно и решительно. Ну а когда, подняв палец, Магнус указал ему на появившиеся над горизонтом Готембургские колокольни, их отношения стали ещё более близкими, что редко случается с людьми во время долгих путешествий, - со стороны Армана-Луи это проявилось в выражении полного доверия Магнусу, а со стороны Магнуса в более глубоком уважении к дворянину.
Принципы Магнуса не позволяли ему, однако, выдерживать баланс между приходом и расходом: оказалось, что, выходя из трактира "Коронованный лосось", где г-н де ла Герш расплатился за обед, его кошелек стал тонким, как лист, и пустым, как барабан.
– Пусть вас это не тревожит, - сказал Магнус.
– На Провидение можно рассчитывать как раз в таких трудных обстоятельствах.
– Если бывают ещё на свете чудеса, будем надеяться на них, - ответил Арман-Луи.
– О! Господин граф, Магнус по своему опыту знает, что они существуют. Он, каким вы его видите, уже четырежды был приговорен к расстрелу и дважды к повешению, однако, и вы можете в этом убедиться, у меня все тридцать два зуба на месте.
Г-н де ла Герш долгим взглядом посмотрел на купы зеленых деревьев, за которыми прятался тот самый белый домик, где несколько часов пробыл он у Маргариты Каблио, - а затем они отправились в сторону Готембурга.
Магнус, казалось, погруженный в глубокие раздумья, скакал рядом с ним.
– Когда-то я был близок в Готембурге с одним уважаемым торговцем суконными товарами, но он наверняка запомнил меня как Магнуса, который так часто пользовался его кредитом, что, должно быть, ларцы этого славного человека будут закрыты для меня как вражеская крепость. А вы, господин граф, знаете ли кого-нибудь в Готембурге?
– Я знаю Авраама Каблио.
– О! Хвала небу! Вы знаете его парусное судно! Вот где начинаются чудеса! Авраам Каблио! Но ведь этот человек весь в золоте, сударь!
Магнус выехал на окраинную улочку, пересек площадь и оказался на широкой, красиво обсаженной деревьями подъездной дороге, и в конце её остановился с видом человека, для которого Готембург был, по меньшей мере, родным городом.
– Стучите и входите. Здесь вы уже у Авраама. А я подожду, - сказал он.
Армана-Луи провели в низкую, удивительно чистую залу без каких-либо украшений. Дверь открылась, и Авраам Каблио предстал перед ним, бледный в черных одеждах.
– Брат, - сказал он, взяв г-на де ла Герш за руку.
– Вы прибыли в печальный день. Господь отвратил свой лик от моей дочери, и позор и бесчестие вошли в этот дом.
Арман-Луи, который помнил ещё о графе де Вазаборге, затрепетал.
"Бедная Маргарита!", - подумал он.
Авраам вытащил из-за пазухи письмо.
– Неизвестная рука открыла мне этот позор!
– продол жал он.
– Однако боль, которая сжимает мое сердце, не может заставить меня забыть, что вы у меня, вы, которого я вытащил из рук злодеев... Говорите без опаски, я к вашим услугам.
Г-н де ла Герш рассказал ему в нескольких словах, что произошло с ним с тех пор как живым и невидимым доставил его на берег "Добрый самаритянин", а потом и том, что ему предстоит сделать.
– Но вот я остался вдруг без единого су, - добавил он к сказанному.
– Вы сражались в Ла-Рошель ради защиты истинной веры!.. Спасибо, что вы вспомнили об Аврааме Каблио... Что я могу сделать для вас?
– Сто золотых экю не покажутся ли вам слишком крупной суммой для дворянина, у которого нет ничего, кроме шпаги?
– Вот они, - сказал кальвинист, открыв эбеновую шкатулку и доставая оттуда сто золотых монет.
– Вы знаете, что я солдат, - продолжал между тем Арман-Луи, - и пушечное ядро может оторвать мне голову прежде, чем я смогу вернуть вам свой долг?
– Я буду оплакивать солдата... Но если вы останетесь живы, раздайте эту сумму тем, кто беднее вас...
Когда Арман-Луи вышел из дома Авраама Каблио, он застал Магнуса на лошади на том же месте, где оставил его. В мгновение ока он вскочил в седло.