Удержать мечту. Книга 1
Шрифт:
Второй раз за этот день Эмма была глубоко тронута. Она не могла выговорить ни слова, и ей пришлось быстро отвернуться, чтобы он не увидел ее повлажневшие глаза. Она села, отпила из бокала, собралась с силами и наконец произнесла:
– Как славно, дорогой мой!
Прислонив полотно к столику и убедившись, что оно осталось в поле зрения Эммы, Блэки снова сел в свое кресло.
– Сколько лет прошло, Эмма. Да, Вершина Мира – так твоя мать называла Рэмсденские скалы. Никогда не забуду того дня, когда ты нашла меня, заблудившегося в пустошах…
Эмма внимательно посмотрела на него. Шестидесяти с лишним лет как не бывало, и она увидела себя четырнадцатилетней. Бедная
И вот теперь она в упор глядела на Блэки и, видя его нынешнего, вспоминала, каким он выглядел тогда, в своей грубой рабочей робе, в кепке из дешевой ткани набекрень, с сумкой с инструментами, перекинутой через широкое плечо.
– Кто мог бы тогда представить, что мы оба доживем до такой глубокой старости… что в жизни мы так многого добьемся… огромной власти, безмерного богатства… что мы станем теми, кем стали, – медленно произнесла Эмма.
Блэки как-то странно на нее посмотрел и усмехнулся.
– Ну, я-то никогда не сомневался в своем будущем величии, – объявил он срывающимся от смеха голосом. – Я же предупреждал тебя, что стану франтом, настоящим джентльменом и миллионером, но даже я не подозревал, какого успеха добьешься ты.
Они оба улыбнулись, глядя друг на друга мудрыми старыми глазами, не сомневаясь во взаимной любви и дружбе, радуясь сознанию, что каждый понимает другого так, как никто на свете. Столько лет… столько пережитых волнений объединяло их. Нити, связывавшие их, казались выкованными из стали, и ничто не могло бы порвать их.
Какое-то время в комнате царило молчание.
Наконец Блэки встряхнулся.
– А теперь, моя королева, расскажи мне, как ты провела сегодняшний день.
– Меня удивило одно, Блэки. Они позвонили. Заговорщики. Не скрою, я поражена, что объявились и мои сыновья, и Элизабет. Она снова в Лондоне, видимо, со своим приятелем-французом. Эдвина позвонила утром, и была очень мила, хочешь верь, хочешь нет. Возможно, ее жизнь наконец-то вошла в колею. И было еще два замечательных звонка… по-настоящему трогательных. – В ее глазах загорелись огоньки. – Филип звонил из Сиднея, а твой Шейн – из Нью-Йорка. Трогательно, правда? – Он с улыбкой кивнул, и она продолжала: – Похоже, наши внуки планируют устроить торжество в мою честь, когда мы приедем в города, где они живут. Так что готовься. Что же касается того, как я провела день, – сам видишь. – Эмма обвела рукой комнату. – Цветы, открытки и множество подарков. И еще Дэзи, Дэвид и мои внуки свозили меня на ленч в «Мирабелл».
Эмма принялась в подробностях рассказывать о ленче, потом сообщила, как ее в полчетвертого вдруг вытащили из ресторана и отвезли в принадлежащий ей магазин на Найтсбридж. Когда окруженная внуками Эмма вошла в офис, ее приветствовали все руководители служб – к прибытию хозяйки они приготовили специальный прием в ее честь.
Наконец Эмма закончила свой рассказ, встала и, взяв в руки царское пасхальное яйцо, сообщила:
– А вот что мне подарили все внуки. Их подарок, как и твоя картина, имеет для меня совершенно особенное значение. Я всегда буду хранить и то, и другое.
– Значит, твой день прошел хорошо. Я рад. Так, должно быть. – Блэки встал. – Ну, нам пора. Мы все соберемся в номере у Брайана в отеле «Ритц», выпьем по глотку шампанского, а потом спустимся в ресторан.
Десять минут спустя, когда они прибыли на Пикадили, в отель «Ритц», Блэки проводил Эмму наверх. У конторки он на минуту задержался и попросил служителя предупредить сына, мистера Брайана О'Нила, о своем прибытии.
Они прошли через холл, сами не осознавая, насколько потрясающе они смотрятся вместе, и не замечая любопытных взглядов окружающих.
В лифте Эмма молчала, и Блэки несколько раз украдкой бросал на нее испытующие взгляды, прикидывая, догадывается ли она хоть чуть-чуть о торжестве, которое готовилось в таком секрете. Ее лицо, как всегда, оставалось непроницаемым. Блэки полагал, что Эмма не рассердится, хотя Дэзи боялась реакции своей матери. Он знал свою Эмму и понимал, что порой она ведет себя совсем как ребенок. Она любила сюрпризы, подарки и празднества, особенно когда она оказывалась в центре всеобщего внимания.
«И все потому, что ей всего этого не хватало в молодости», – подумал он. В те дни она не имела ничего, что имело бы истинную ценность. Хотя не совсем так. При ней были ее поразительная красота, ум, сила, железное здоровье и безграничное мужество. Не говоря уж о ее неуемной гордости. О, этот стыд, который она испытывала из-за своей гордости и бедности. «Бедность – не порок, хотя состоятельные люди всегда стараются заставить тебя чувствовать себя неполноценным!» – как-то раз воскликнула она в разговоре с ним, и ее молодые глаза потемнели от гнева. Он помнил все… Эмме с лихвой хватило в жизни и боли, и горестей, и бед. Но она никогда больше не будет страдать, испытывать недостатка чего-либо или боль. Оба они уже слишком стары для трагедий… Трагедии – это для молодых.
Наконец они остановились перед дверью номера. Блэки улыбнулся про себя. Телефонный звонок из конторки послужил сигналом Брайану и Дэзи, что все гости должны соблюдать полное молчание. Им явно удалось достигнуть желаемого. В тишине, царившей в коридоре, звук упавшей на пол булавки прозвучал бы как ружейный выстрел.
В последний раз взглянув на Эмму, Блэки постучал. Дверь распахнулась почти мгновенно, и на пороге возникла Дэзи.
– Вот и вы. Мама, дядя Блэки. Мы ждали вас. Входите же.
Блэки пропустил Эмму вперед и шагнул за ней следом.
«С днем рождения!» – хором вскричали пятьдесят восемь человек.
Эмма была поражена, и это все увидели сразу. Она непонимающе уставилась на толпу друзей и родственников, собравшихся отметить ее день рождения, и слегка порозовела. Краска поползла по ее шее вверх и достигла щек. Она перевела взгляд на Блэки и прошептала:
– Старый черт! Почему ты меня не предупредил? Мог бы хотя бы намекнуть.
Он ухмыльнулся, довольный, что сюрприз явно удался.
– Я не осмелился. Дэзи сказала, что убьет меня. И только не говори мне, что сердишься, потому что я по твоему лицу вижу, что это не так!
– Верно, – призналась она и наконец позволила себе улыбнуться.
Она оглядела битком набитую комнату и застыла на месте. Неуверенная поначалу улыбка стала шире, когда Эмма увидела столько знакомых лиц, дружелюбно улыбающихся ей в ответ.
Два ее сына, Кит Лаудер и Робин Эйнсли, с женами Джун и Валери; дочери Эдвина и Элизабет рядом с важного вида мужчиной, блистающим невероятной красотой. Эмма предположила, что видит перед собой того самого Марка Дебоне – «проходимца мирового масштаба», как язвительно окрестила его Эмили. Впрочем, он действительно обладал сногсшибательной улыбкой и бесспорным обаянием. Конечно, Элизабет всегда была слаба на красивых мужиков. Что ж, не Эмме критиковать. Тех мужчин, которые сыграли свою роль в ее жизни, тоже никто не назвал бы уродами.