Удержать мечту. Книга 1
Шрифт:
Официанты наполнили бокалы шампанским и разнесли торт. Когда каждый получил свою порцию, Дэзи встала и постучала ложечкой по фужеру.
– Прошу внимания. Ну пожалуйста!
Разговоры смолкли, все взгляды обратились на нее.
– Спасибо, – сказала Дэзи. – И примите огромную благодарность за то, что все вы собрались сегодня здесь, чтобы отпраздновать день рождения моей мамы. Мы с Блэки восхищены тем, как сумели вы сохранить наш секрет. Когда мама приехала, мы сразу поняли по выражению ее лица, что она ничего не подозревала. – Дэзи улыбнулась всем самой теплой из своих улыбок и продолжала: – За последние несколько недель различные члены нашей семьи неоднократно обращались к Блэки и ко мне, выражая желание сказать несколько слов и выразить свое уважение к Эмме Харт сегодня вечером. Мы встали перед очень сложным выбором – необходимостью решить, кого из них отобрать, и вскоре
Дэзи взяла в руки листок бумаги и посмотрела на мать.
– Все твои внуки хотели провозгласить тост в твою честь, мама, от имени третьего поколения нашей семьи. И Робин, и Элизабет желали бы выступить в качестве представителей нас, твоих детей. Генри, Лен и Брайан – каждый из них просил права поздравить тебя от лица твоих многочисленных друзей и деловых партнеров.
Эмма грациозно склонила голову и, посмотрев сперва направо, потом налево, выразила признательность всем, кого назвала Дэзи.
– Как я уже говорила, – продолжала ее дочь, – Блэки разрешил нашу маленькую проблему, причем очень ловко, на мой взгляд. А теперь я предоставляю первое слово – мистеру Рональду Каллински.
Ронни встал. Это был видный мужчина: высокий, стройный, с умным задумчивым лицом и черными волнистыми волосами с проседью. От отца и бабки, Джанессы Каллински, он унаследовал ярко-голубые глаза, особенно выразительные у человека с такой спортивной фигурой.
– Эмма, Дэзи, Блэки, леди и джентльмены, – начал он, обнажая в щедрой улыбке ослепительно белые зубы. Ронни обладал немалым обаянием и в качестве председателя правления фирмы «Каллински Индастриз» привык выступать на публике. – Здесь присутствует много друзей и деловых партнеров Эммы; однако я уверен, они не обидятся, если я определю сегодняшнее собрание как встречу кланов. Трех кланов, если уж быть абсолютно точным… Харты, О'Нилы и Каллински. Более пятидесяти лет назад встретились и крепко сдружились три молодых человека – Эмма, Блэки и мой отец Дэвид. Насколько я знаю, многим их дружба казалась необычной, даже странной – что общего могли найти между собой протестантка, ирландский католик и еврей-ортодокс. Но эта троица знала, что делала. Они нашли друг в друге родственные души, почувствовали общность натур. Каждый из них был добр, честен, настойчив и полон надежд. Их всех снедали честолюбие, нетерпение и твердое намерение добиться успеха любой ценой, но только не в ущерб чести, порядочности и совести. И еще они верили в милосердие. Вскоре всех троих уже крепко-накрепко связывали узы любви и взаимного уважения, и они пронесли преданность друг другу через всю жизнь, до смерти моего отца несколько лет назад.
Ронни перевел дух и немного изменил тон своей речи.
– Возможно, не каждому здесь известно, – продолжал он, – что наша троица называла себя «Три мушкетера», и, когда Блэки попросил меня сказать сегодня несколько слов, выразив наше общее глубокое уважение Эмме, он отметил, что я займу место третьего мушкетера, которого нет сегодня с нами, – моего отца.
Отхлебнув воды, Ронни устремил взгляд на главный стол.
– Эмма Харт – самая замечательная из всех женщин, и ее достоинства неисчислимы. Трудно, если вообще возможно, выделить какое-нибудь одно. Однако, присутствуй здесь сегодня Дэвид Каллински, я знаю, что он поднял бы тост за огромное и удивительное мужество Эммы Харт. Впервые семья Каллински убедилась в этом ее качестве в 1905 году, когда Эмме исполнилось всего шестнадцать лет. Позвольте мне рассказать вам эту историю. Однажды, блуждая по Лидсу в поисках работы, Эмма увидела, что банда хулиганов напала на мужчину средних лет. Он упал на землю и лежал, прижавшись к стене, пытаясь защищаться от града камней. Бедняге требовалась помощь. Не задумываясь о себе, – а Эмма тогда ждала ребенка, – юная леди, одна на пустынной улице, бросилась ему на выручку. Ее бесстрашие обратило мерзавцев в бегство. Эмма помогла незнакомцу подняться на ноги, осмотрела его раны, подобрала разбросанные по земле вещи и настояла на том, чтобы довести его до дома. Звали бедолагу Абрахам Каллински, и он приходился мне дедом. Провожая его до скромного жилища, Эмма спросила Абрахама, почему на него напали. Абрахам ответил: «Потому что я еврей». Его слова поразили юную Эмму, и Абрахам начал объяснять ей, что евреев в Лидсе преследуют за их религию, манеру готовить и чуждые местным обывателям обычаи. Он поведал ей об ужасных страданиях, которые претерпевали евреи от рук мародерствующих хулиганов, устраивающих налеты на район, где они жили, – по сути, еврейское гетто – и нападавших на них и на их дома. То, что Эмма услышала, возмутило ее до глубины души и, более того, привело в ярость. Она назвала случившееся жестоким и глупым занятием невежественных людей.
Ронни Каллински склонил голову и взглянул прямо в глаза Эмме. Его лицо выражало ту любовь и восхищение, которые он испытывал к ней. Он медленно произнес:
– С того дня и до сего момента сидящая здесь удивительная женщина всю свою жизнь боролась с глупостью, невежеством и любыми проявлениями дискриминации, постоянно обличала пороки, которые она научилась различать в людях с юных лет. Она всегда презирала религиозные и этнические да и вообще любые предрассудки. Мужество никогда не изменяло ей. С годами оно только возросло. Эмма всегда исповедовала одну религию – это справедливость, правда и честная игра.
Генри Россистер начал аплодировать, остальные последовали его примеру. В конце концов Ронни пришлось потребовать тишины.
– Отец как-то сказал мне, что Эмма, Блэки и он сами внесли свой вклад в процветание города тем, что вырвались из тисков нищеты, но именно Эмма в наибольшей степени повлияла на будущее Лидса. И он не ошибался. Ее вклад в промышленность и в благотворительные организации города всем известен. Однако я хотел бы кое-что добавить от себя: в характере каждого из здесь присутствующих есть что-то от Эммы – это касается не только членов трех тесно переплетшихся между собой кланов, но и ее друзей и деловых партнеров. Мы должны гордиться такой привилегией, ибо все мы стали лучше благодаря знакомству с ней, благодаря тому, что мы допущены в круг ее знакомых. Эмма Харт удостоила нас своей верной дружбой, любовью и глубоким пониманием. И для нас великая честь, что она присутствует здесь сегодня. Итак, от имени моего покойного отца, от имени всех Каллински, как пришедших сюда, так и отсутствующих – я прошу вас поднять бокалы в честь Эммы Харт. В честь женщины выдающегося мужества и огромной независимости, которая никогда не знала горечи поражения и всегда шла по жизни, выпрямившись во весь рост… Которая выше нас всех. – Ронни поднял бокал. – За Эмму Харт!
Когда все выпили, Ронни объявил:
– А теперь несколько слов скажет Блэки.
Блэки вскочил со стула.
– Спасибо, Ронни. Сам Дэвид не сказал бы лучше, и твои слова об Эмме были уместны и очень трогательны. Как уже говорила Дэзи, мы все знаем, что Эмма не захочет выслушивать многочисленные хвалебные речи. И, поскольку я знаю нелюбовь Эммы даже к коротким выступлениям, я буду совсем краток. – Блэки усмехнулся. – Ну, настолько краток, насколько смогу. Совершенно очевидно, что в торжественный день восьмидесятилетия Эммы я испытываю настоятельную необходимость сказать о ней несколько добрых слов.
Пока Блэки распространялся насчет силы ее характера, умения побеждать вопреки всем трудностям и о ее выдающихся достижениях в бизнесе, Эмма думала о своем. Блэки она слушала только краем уха. Во время речи Ронни ее мысли вернулись в далекое прошлое. Эмма вспомнила те места, где она начинала, оглянулась на пройденный путь и сама себе удивилась – как ей удалось совершить все это, причем почти в одиночку?
Однако вскоре она спохватилась, что множество пар глаз обращены на нее и на Блэки, и оставила воспоминания. Ее старинный друг закончил говорить о давних временах и перешел к настоящему. И в унисон его словам мысли Эммы вернулись к ее сегодняшней жизни.
«Что ж, – подумала она, – чтобы вы ни говорили о моей жизни, мои внуки представляют собой отличное доказательство, что она не прошла даром». Неожиданно Эмме все стало яснее ясного, как при вспышке молнии. У нее даже дух захватило. И она поняла, что ей следует сегодня сделать.
Блэки заканчивал свою речь.
– Ее дружба – одна из величайших привилегий всей моей жизни. Поэтому прошу вас присоединиться к моему тосту в честь Эммы, который я произношу от всего сердца.
Он взял в руки бокал и, высоко подняв, улыбнулся ей:
– Эмма, ты действительно состоятельная женщина в буквальном смысле этого слова – ты состоялась как человек. Живи долго и счастливо. За тебя, Эмма!
Кровь бросилась в лицо Эмме, когда она увидела, что заполнившие зал друзья и родственники с улыбками поднимают бокалы в ее честь, и от внезапно охватившего ее волнения у Эммы перехватило дыхание.
Когда все уселись, Блэки, все еще продолжавший стоять, сказал:
– А теперь к нам обратится виновница торжества – Эмма Харт.