Удерживающий Апокалипсис
Шрифт:
– Что вы! – махнул рукой Семён. – Его сиятельство приветствует знакомство с местным контингентом. Надо, говорит, знать общество, в котором трудишься. Умнейший человек. А ты кем работаешь?
– Журналистка, – выпалила Егорова.
Вообще-то надо было соврать, что работает продавцом или секретарём, но был велик соблазн поразить воображение приезжего. Они отродясь не видывали журналистов, только по телевизору.
– Ух ты! – обрадовался Семён. – Как раз то, что нужно. Вольдемар Евпсихиевич заинтересуется, он помешан на прессе. Целыми вечерами изучает газеты и не пропускает новостей по телевизору.
– Ты меня с ним познакомишь? – с напряжённым ожиданием вытянула шею Егорова.
– Да, но сначала сходим в ресторан, если ты не против.
Надя не была в ресторане уже две недели. Последний раз это была презентация иностранной фирмы, намеревавшейся продавать в России какие-то колготки. Наприглашали эстрадных див, которые и так каждый день скакали на экране телевизора и слабыми голосами блеяли плохо рифмованные тексты.
Вечером, когда Москва вздохнула от жары, Семён на такси повёз Надю на Краснопресненскую набережную.
– Извини, что не на своей машине повезу, – объяснил Семён. – Глупо побывать в ресторане и не выпить.
На набережной возле «Экспоцентра» стоял, как «Аврора» на вечной стоянке, теплоход, служивший плавучим рестораном. Егорова здесь ещё ни разу не была: презентации тут не проводили, а из знакомых её сюда никто не приглашал.
Юркий, фальшиво улыбающийся официант сунул в руки меню и карту вин.
– Выбирай сама, – сказал Семён и выглянул на водный простор.
По Москве-реке плыл теплоход, с него звучала музыка. Увенчанный звездой шпиль гостиницы «Украина» пронзал золотящееся закатное небо.
Для начала журналистка выбрала отварную севрюгу с соусом из шампиньонов и салат из овощей и отварного языка. С вином не стала мудрить и заказала белое «Арбатское».
– Расскажи о себе, – попросила Егорова после тоста за знакомство.
На ней был топик на узких бретельках, верхний край которого спускался много ниже ложбинки между грудями. В ней пристроилась цепочка с золотым кулоном.
– Что рассказывать? – пожал плечами Семён, расправляясь с салатом. – Сперва ходил за лошадьми. У барина красавцы были – ты таких не видала! Крепкие, ноги как струны. Конюшня у хозяина большая была.
– Кто ж такой твой хозяин?
– Ты его не знаешь, – отмахнулся Семён.
– Поместье, наверное, немаленькое? – продолжала наступать Егорова.
– Бывают и побольше, а у барина по-теперешнему сто пятьдесят гектаров. Тут тебе и лес, и выгоны, и поля.
– Так это не коттеджный посёлок? – замерла с вилкой Надя. – Я думала, Жуковка или Нахабино.
– Барин любил уединение и охоту, – пустился в воспоминания Семён. – Сокрушался, что по-аглицки не выучился в своё время. Всё оправдывался, что способностей нет. Чудный был барин. А я теперь у его сиятельства. Механизмами заведую, самобеглый экипаж доверили.
Егорова жевала закуску, а мысли её разбегались: такого она ещё не слышала.
– Ну а ты? – спросил Семён, поднимая на Надю открытый взгляд.
– «Я не сею, не пашу, я пишу, пишу, пишу», – ответила Егорова журналистской прибауткой. – Всегда тянулась к интересным людям. Жизнь без впечатлений скучна. А что может быть интереснее людей? Командировки, захватывающие репортажи, сенсационные статьи.
Надя вспомнила недописанный и несданный материал о дворниках. Завтра Брыков её убьёт.
– А родители? – участливо поинтересовался Семён. – Матушка с батюшкой живы?
– Ой, да ну тебя! – Егорова оторвалась от еды. – Конечно, живы! Только я живу от них отдельно. У них двухкомнатная, а я снимаю. Самостоятельность – великое дело.
«Московский курьер» – не та газета, снова кольнула Надю мысль, где зарабатывают деньги на жильё. Вот телевидение…
– А ты где обосновался?
– Родился в Тверской губернии, а как стал служить его сиятельству, так переезжаю из страны в страну, по России командировки. Устаёшь за баранкой, но интересно.
– Почему ты Вольдемара Евпсихиевича называешь «ваше сиятельство»? Он что, правда граф?
– Князь, самый настоящий.
– Из бывших, что ли? – оторопела Егорова.
– Почему из бывших? – удивился Семён. – Из настоящих. Вот только недавно из Америки приехал.
Егорова почему-то вспотела. Случайный разговор про американского папашу становился реальностью. По крайней мере со стороны Дерюгина. А вот Надя на дочь эмигранта не тянула. Надо же, князь!
Официант принёс зразы под пикантным соусом и жареную осетрину. Семён заказал водочки.
– И что он в Москве делает? – выуживала сведения Надя. Удача плыла ей в руки.
– По делам приехал. У них целая контора, филиалы по всему миру. Большие дела творят.
– Американский олигарх?
– Что? – спросил Семён.
Его лёгкость в отношении к хозяину Надю начинала раздражать.
– Олигарх, спрашиваю?
– Может, и олигарх, – пожал плечами Семён. – Я не знаю как сейчас таких господ величают. Да что ты всё про его сиятельство расспрашиваешь? Хочешь, устрою встречу с ним, сама всё узнаешь.
– Как! – обомлела Егорова.
– Он тобой интересовался, – добавил Семён.
– Ты ему рассказал обо мне?
– Конечно, он ведь помешан на прессе. А тут такая удача: не успел приехать, – и на тебе, я с настоящей журналисткой познакомился. Давай выпьем, – предложил Семён. – Только я, извини, водочки.
Журналистка подставила бокал под «Арбатское», Семён наполнил стопку.
– Эх, хорошо-то как! – возрадовался он.
– Ну, за что пьём? – спросила Надя.
– За перспективы.