Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции
Шрифт:
Все это пес пролаял на одном дыхании, а когда ему понадобилось набрать воздуха, гуси хором закричали:
– Кончай лаяться! Кончай лаяться! Мы не замок имели в виду, а твою будку! Твою будку!
Мальчишка хохотал от всей души. Но внезапно замолчал – ему стало грустно. Подумать только, сказал он себе, сколько бы я всего насмотрелся, если бы полетел с этими гусями в Лапландию! Да и вообще… в моем положении только скрыться куда-нибудь и дожидаться, пока опять стану человеком.
Гуси, полетав немного над парком, сели на поле и начали сосредоточенно выдергивать прошлогодние корешки. Мальчик уже знал, что они могут заниматься
– Нашел что-нибудь поесть?
Старая гусыня подошла так тихо, что он вздрогнул.
Он молча покачал головой, и Акка принялась ему помогать. Орехов и она не нашла, их просто не было, зато обнаружила несколько ягод на кусте шиповника. Он съел их с таким аппетитом, будто его угостили невесть каким деликатесом. Интересно, что сказала бы мама, узнав, что сын ее питается сырой рыбой и прошлогодним шиповником?
Гуси наконец наелись и полетели на озеро. До самого вечера они развлекались, приглашая Белого посоревноваться в самых различных видах спорта. Плавали, бегали и летали наперегонки. Мальчик ни на секунду не слезал со спины Белого, подбадривал и давал советы. Стоял такой шум и гогот, что наверняка слышно было даже в замке.
Устав, гуси улеглись на лед и пару часов отдыхали. А дальше началось то же самое – щипали корешки в поле, потом купались и играли в ледяной воде. Но как только зашло солнце, все как по команде вылезли на лед и заснули. Стоя, как всегда. И как это только у них получается?
«Вот это жизнь, – подумал мальчик, залезая под крыло Белого. – Мне бы так… но завтра меня наверняка отправят домой».
Вот если бы его взяли в Лапландию! Подумать только, можно бить баклуши с утра до вечера и не морочить голову разными обязанностями. Одна обязанность – найти что-нибудь поесть. Но теперь, с его-то росточком, ему так мало надо, что уж как-нибудь вышел бы из положения.
И ему представлялось, как много он увидит, какие приключения его ждут… Да, это вам не корпеть над учебниками и пасти глупых домашних гусей.
«Если бы мне только разрешили с ними лететь… если бы разрешили! Я бы даже не огорчился, что злой гном превратил меня в такую фитюльку…»
Эта мысль преследовала его и на следующий день. Но гуси почему-то так и не заикнулись, что ему пора возвращаться домой.
Среда прошла точно так же, как и вторник. Вольная жизнь среди гусей нравилась ему все больше и больше. Он воображал, что весь огромный монастырский парк принадлежит только ему. Что хорошего возвращаться в тесную хижину и к крошечному арендованному наделу.
Он уже, не веря в свое счастье, посчитал, что гуси решили взять его с собой, но на следующий день надежду как ветром сдуло.
Четверг начался точно так же. Гуси, перелетая с место на место, паслись на далеко раскинувшихся рыжих полях, а он бродил по парку в надежде найти что-то поесть. И опять к нему подошла Акка с Кебнекайсе, и опять спросила, удалось ли ему найти что-нибудь съестное. Он отрицательно покачал головой, и она нашла ему веточку тмина с крошечными семенами. Не такие
Акка подождала, пока мальчик поест.
– Ты, как я посмотрю, сломя голову бегаешь по парку и в ус не дуешь, – сказала она. – А знаешь ли ты, сколько у тебя здесь врагов?
Врагов? Он и понятия не имел ни о каких врагах.
Акка начала говорить таким тоном, что наверняка загибала бы пальцы, если бы они у нее были.
Когда бегаешь по парку, остерегайся лис и куниц, сказала она. На берегу надо помнить, что есть такой зверь – выдра. Даже мощеные дворы в этих замках небезопасны – ласка может просочиться в самую маленькую дырочку. Если видишь сугроб прошлогодних листьев и хочешь поваляться, убедись, что там не прячется гадюка. Сейчас они еще в спячке, но уже просыпаются. В полях поглядывай на небо – не высматривает ли добычу орел, коршун, канюк или сокол? В орешниках охотится ястреб-перепелятник. Я уж не говорю о сороках и воронах – они, может, и не опасны, но доверять им нельзя. А если думаешь, что ночью тебя никто не видит, ошибаешься. Большие ночные совы летают так бесшумно, что и не заметишь.
Мальчик выслушал наставление опытной Акки и понял, что ему не уцелеть – чересчур уж много охотников им полакомиться. Не то чтобы он боялся смерти, но ему была неприятна сама мысль, что его могут съесть.
– А что делать, матушка Акка?
– Что делать? Подружиться с мелким лесным народцем, – без секунды промедления ответила Акка. – С белками, зайцами, зябликами, синицами, дятлами, жаворонками… Если станешь их другом, они всегда предупредят об опасности, спрячут, если нужно, а в случае чего соберутся все вместе и будут защищать.
Легко сказать! Ближе к вечеру он заговорил с белкой Сирле, но наткнулся на суровый отпор.
– Даже не надейся, – сказал Сирле. – Ни на меня, ни на других. Думаешь, мы не знаем, кто ты такой? Как же, как же! Нильс-гусепас. Разве не ты в прошлом году разорил гнездо ласточки, перебил скворчиные яйца, бросил воронят в запруду? А кто ловил дроздов в силки? И не только дроздов! Страшно сказать – ты ловил в силки белок! Так что справляйся сам и скажи спасибо, что мы не объединились и не выгнали тебя отсюда. Тебе место среди таких же злодеев, как ты. Нашелся сирота!
Если бы только он был настоящим мальчишкой, как раньше, если бы он был настоящим Нильсом Хольгерссоном, показал бы этому нахалу. А теперь… не только не нашелся, что ответить, но еще и испугался. А вдруг мелкий лесной народец, как его назвала Акка, доложит гусям, как он проказничал, когда был большим, и его тут же выгонят из стаи? Было такое, нечего отрицать, но сейчас-то, сейчас? Что он может напроказить при таких смехотворных размерах? Положим, кое-что все-таки может. Разорить гнездо, например. Перебить яйца… да мало ли что.
Но желания такого почему-то не было.
Не было такого желания. Наоборот, он старался вести себя как настоящий пай-мальчик, не выдернул ни перышка из гусиного крыла, никому грубо не ответил, а когда утром увидел Акку с Кебнекайсе, даже снял шапочку, поклонился и с трудом удержался, чтобы не шаркнуть ножкой.
Весь четверг не выходила из головы мысль, что гуси не хотят брать его с собой именно из-за жестоких выходок с домашней живностью. Белый, наверное, насплетничал. Плохо дело…