Удивительное путешествие Полисены Пороселло
Шрифт:
– Заслуженным наказанием, – с негодованием воскликнула Полисена.
Тут несчастный заметил ее присутствие, к тому же Белоцветик подошел к ней и уткнулся в ноги хозяйки, умоляя взять на руки.
– Ангел, а это кто такая? – спросил отшельник, который, несмотря на свой бред и ее маскировку, чувствовал, что это не мальчик.
– Это? Это одна из святых, – не растерялась Лукреция. – Святая Полисена.
– Святая Полисена Пороселло, прекрасная святая милосердия, соедини свои молитвы с моими, чтобы меня не прогнали из рая! – стал умолять
– Я помолюсь за тебя, если назовешь мне свое имя, а также имя женщины, которой причинил столько страданий.
– Прекрасный ангел знает имена обоих. Я поклялся забыть даже свое собственное имя. И ту жестокую женщину тоже хочу забыть.
– Еще одно мгновение, и ты позабудешь о них, – сказала Лукреция. – Но теперь твоя исповедь должна быть полной. Иначе я буду вынужден выгнать тебя вон.
Отшельник глубоко вздохнул. Полисена, бледная как снег, не сводила глаз с его губ.
– Мое имя Арриго Филипуччи. «А» – «арбуз» и «Ф» – «фрикаделька». А имя женщины…
Услышав имя женщины, Полисена вскрикнула и упала без чувств.
Глава четвертая
Ты, дорогой читатель, конечно же, понял, что «жестокая женщина» не могла быть никем иным, как Джиневрой Азаротти, купеческой женой. И что Полисена в конце концов оказалась именно ее старшей дочерью.
Ты предположил это еще в дилижансе, когда выяснилось, что инициалы на батистовом лоскутке оказались «А. Ф.». А иначе зачем было автору терять столько времени на историю бывшего жениха красавицы Джиневры?
Что касается Лукреции, то она была потрясена этим необыкновенным стечением недоразумений и совпадений. Потрясена, но и счастлива за подругу. С самого начала их приключений она не сомневалась в том, что для Полисены нет лучшей семьи, чем та, в которой она росла с раннего детства.
Отшельник, не ведая о чувствах, вызванных его словами, продолжал смотреть на девочек умоляющими глазами и дергать за полы одежды.
– Вот, я исповедал свои грехи, милый ангел, теперь ты впустишь меня в рай? Я так устал!
Лукреция, сжалившись над ним, положила руку ему на лоб.
– Никто больше не прогонит тебя, Арриго Филипуччи. А теперь спи, отдыхай.
Испустив блаженный вздох, отшельник упал в лапы медведя и закрыл глаза.
Тем временем Белоцветик носился вокруг Полисены, дергая ее за волосы, обнюхивая ее, облизывая нос и глаза и жалобно похрюкивая в попытках привести хозяйку в чувство.
Лукреция склонилась над подругой и легонько похлопала рукой по щекам. Потом влила ей в рот несколько капель вина.
– Полисена, очнись! Полисена, все закончилось!
Та приоткрыла глаза и подняла голову:
– Где я?
– Ну вот, теперь еще ты! Ты НЕ в раю, а в пещере у отшельника. И тебе только что стало известно, что твоя мать – не кто иной, как… твоя мать, купеческая жена. А мессир Виери – твой настоящий отец, и Ипполита с Петрониллой – твои сестры. Неужели ты не рада?
Она помогла подруге подняться. Полисена была в шоке и ничего не понимала.
– Но это абсурдно! Понимаешь, Лукреция, – все эти месяцы мы всего лишь бегали по кругу! Все приключения, трудности, опасности – ради того, чтобы оказаться на том же месте.
– А что же в этом странного? – отреагировала Лукреция. – Даже мы, циркачи, всю жизнь ходим по одним и тем жде местам и возвращаемся туда, где уже были. Но каждый раз у нас есть что рассказать. Не было бы так здорово снова встречаться со старыми друзьями, если бы не новые приключения. Вспомни-ка тех, с кем ты познакомилась во время нашего путешествия, которое называешь бессмысленным. А сколько новых мест узнала, скольким вещам научилась. Подумай только, как ты сама изменилась!
– Ты права! Уж теперь-то я знаю, что ответить этой дуре Серафиме!
– Вот видишь. В таком случае, нам здесь больше нечего делать. Пойдем обратно в Особес. Ты в состоянии идти?
– Я в полном порядке. И так спешу домой, что ты даже не представляешь.
Ее взгляд упал на спящего отшельника.
– А с Арриго Филипуччи что будем делать? Возьмем с собой? Или свяжем его, пока не придут жандармы?
– Какие жандармы? Ты что, хочешь на него донести?
– А почему бы и нет? Это похититель детей. Он хотел убить меня. Подумай только, сколько страданий он причинил моим родителям!
– Ах вот оно что! Ну, тогда подумай, сколько их причинила ты! Уже почти полгода, как от тебя нет вестей…
Полисена покраснела. Но не сдавалась.
– При чем тут это? Я ушла, потому что думала…
– Послушай, – отрезала Лукреция. – Пока ты лежала в обмороке, я простила его и от твоего имени. Ты знаешь, какую жизнь он вел последние десять лет… И как будет жить дальше, когда мы уйдем. Думаешь, что в тюрьме ему будет хуже?
При этих словах Полисене вспомнилась камера королевских подземелий с ее влажными стенами, гнилой соломой, мышами и тараканами.
– Хорошо, оставим его здесь, – уступила она. – Но если он проснется до нашего ухода, то позволь мне врезать ему кулаком по носу.
Но отшельник не проснулся. Перед уходом Лукреция положила возле него фляжку с вином и свежее яйцо, только что снесенное Аполлонией. Потом, извиняясь, вырвала маленькое перышко из груди гусыни, самое мягкое и легкое, и сунула в руку несчастного.
Арриго Филипуччи очнулся только после заката, когда подруги и их животные уже находились в гостинице Особеса. У него в голове все смешалось. Сначала он подумал, что все ему приснилось. Но нащупав пальцами мягкое перышко, убедился, что на самом деле с небес спустился ангел, чтобы утешить его и заранее показать, какая его ждет награда за жизнь покаяния и лишений.