Удивительные приключения Яна Корнела
Шрифт:
Мысль о морском сражении была для нас вдвойне ужасна: с одной стороны, потому, что мы вообще не имели о нем никакого понятия, а с другой, — уже сейчас нетрудно было представить себе, в каком мучительном и беспомощном положении окажемся мы, прикованные к галере, словно какие-нибудь неодушевленные предметы.
В тот же день на корабле устроили великое пиршество, на которое прибыли и гости из портового города. Среди них мы заметили несколько вельмож и офицеров. Им не хватало только дам; позже мы поняли, почему их не было. Пир закончился такой безобразной попойкой, какой я не видел еще за все время войны ни в одной городской корчме. Она началась, вероятно, вскоре после того, как мы заснули. Нас разбудил дикий рев,
Иногда куски жаркого падали на дно галеры, к нам, особенно к тем гребцам, которые сидели поближе к корме. Тогда сразу же десятки рук протягивались за ними, — крик и драка поднимались и среди галерников. Те же, кто был прикован подальше от мест, куда падало мясо, напрасно в отчаянии пытались порвать свои цепи. У нас прямо-таки разрывалось сердце, когда мы замечали, как большие куски мяса перелетали через борт и плюхались в воду. Все мы с ненавистью наблюдали за диким сумасбродством, разыгравшимся на кормовой палубе; Криштуфек был бледен и гневно сверкал глазами, француз так крепко сжимал кулаки, что на них побелели суставы, а у меня невольно вырвалось из горла проклятие. Эх, вынуть бы нам наше веслище из клюза да так трахнуть им по, всему этому жалкому пьяному сброду, чтобы одним махом вышвырнуть его за борт!
Между тем события на корме разгорались. Там раздался резкий вскрик, и один из фехтовальщиков упал на палубу. Разом все остановилось и утихло. Только юркий капитан мигом подскочил к упавшему и наклонился над ним. Мы напряженно ждали, что будет дальше. Но капитан с трудом выпрямился и рассмеялся:
— Он пьян, господа, совершенно пьян. Идемте, оставим его, — пусть проспится. Назад, в каюту, к столу! За вино, господа!
Тут вся компания с хохотом и гиканьем последовала совету капитана и, не заботясь об упавшем, снова ринулась к столам. Я заметил, что второй дуэлянт вдруг совсем уверенно и твердо зашагал по палубе. Неужели он так быстро протрезвился?
Я толкнул француза, чтобы обратить его внимание на второго дуэлянта, но тот увидел это раньше меня.
— Этот особый. Его перевязь показывает, что он — старший офицер на корабле.
Француз больше ничего не сказал, но он, по-видимому, заметил еще кое-что, о чем умолчал.
Как только за пирующими захлопнулись двери, на заднюю палубу выбежали наши надсмотрщики. Они с быстротою молнии сорвали с лежавшего пояс, плащ, сапоги, подтянули этого, столь странным образом заснувшего, человека к борту, и его грузное тело тотчас же бухнулось в воду. Вслед за этим мы услышали всплеск воды, ударившей в борт галеры. Надсмотрщики поспешно вылили на палубу ушат воды и продраили ее. Не успели мы опомниться, как корма снова опустела, словно на ней ничего не произошло и все это нам только приснилось.
Утром из города стали прибывать слуги с носилками и уносить своих ослабевших господ на берег. Лакеям того, кто уже не мог
После многодневных проволочек в порту наступила бешеная спешка.
В ту минуту, когда корабельщики отталкивались от причала шестами, мы узнали истинную причину всей этой суматохи при отплытии, — на пристань как раз прибыла группа людей, среди которых один имел знаки начальника городской охраны, а другой, стоявший рядом с ним и одетый в роскошное платье горожанина, очевидно, был богатым купцом.
Окруженные толпою слуг и стражников, они орали, грозили галере кулаками и оружием.
В воздухе сыпались проклятья и угрозы, а капитан и старший офицер стояли на задней палубе, широко расставив ноги и скрестив руки на груди, как будто эта ругань не касалась их. Они только перешептывались между собой и ухмылялись.
Тут француз наклонился к нам и только теперь объяснил то, что, собственно, произошло здесь вчера на наших глазах и чего мы не поняли тогда:
— Понимаете, в чем тут дело? Гостем капитана был его кредитор, который пришел к нему за деньгами. Капитан дал ему знать, что они приготовлены ему у него на корабле. Ну, купец и явился сюда, да еще с подписанным долговым обязательством, а… остальное — вы знаете сами. Разумеется, старший офицер был трезв и только ловко притворялся пьяным. Он искусно затеял ссору тогда, когда его противник уже плохо соображал, что, собственно, происходит. Следовательно, то, что вы видели, был лишь окончательный расчет наших корабельных господ со своими кредиторами. Теперь вам, по крайней мере, уже нетрудно представить себе, что это за господа, которым мы имеем честь служить!
Глава вторая,
из которой видно, что бесконечно однообразные будни могут все же отличаться друг от друга, когда не происходит ничего особенного, но делается очень многое
Теперь наше внимание было занято уже совсем другим. Мы выходили в открытое море, и тут должна была начаться наша работа. Но никто до сих пор не удосужился объяснить нам, что и как мы должны делать. Нашей группе еще повезло, — среди нас находился галерник-француз, который умел грести и мог дать нам хороший совет. Он сразу же начал объяснять:
— Вам, четверке, сидящей лицом к корме, нужно разом подняться, схватиться за весло, погруженное в воду, и изо всех сил тянуть его на себя до тех пор, пока вы снова не присядете на скамью. Тогда поднимется наша тройка, которая станет нажимать на него книзу до тех пор, пока оно не вынырнет из воды. Затем мы потянем его на себя, пока тоже не плюхнемся на скамью, опустим его, и оно снова упадет в воду. Ну, а тогда снова наступит ваша очередь подниматься и тянуть весло на себя. Движения всех гребцов должны быть согласованы, поэтому гребите и поглядывайте вон на того!
В этот момент по мостику, тянувшемуся между гребцами, как раз шагал к корме один из надсмотрщиков, огромный широкоплечий детина.
Дойдя до конца мостика, он уселся там за что-то огромное и круглое. Это был большой деревянный барабан, выдолбленный из дуба. В руках у верзилы были две палки; он положил их на барабан и стал ожидать. Затем по мостку пробежали еще два надсмотрщика: было неприятно то, что они держали в руках бичи из толстых ремней и испытующе поглядывали на галерников, — все ли мы приготовились к гребле.