Удушенный
Шрифт:
Напряжение окутывает комнату. Неудобно, нежеланно и чертовски неправильно в такой день, как сегодня.
— Вообще-то, я подумал, что мы все могли бы поболтать о финале чемпионата, в основном потому, что вы расскажете о своих отношениях. Как поступить Сантьяго, чтобы смириться со всем этим. — Мой отец кивает головой в сторону Сантьяго.
У меня сводит живот от удивления, написанного на лице Сантьяго. Майя закрывает лицо руками, красные пятна ползут от шеи к щекам.
— Заткнись. — Я смотрю на человека, который для меня мертв. Я. Покончил. С ним. Навсегда. Черт
Сантьяго переводит взгляд с моего лица на лицо Майи и снова на мое. Его кулаки сжимаются, когда он складывает кусочки вместе. Он сокращает расстояние, прижимая меня к стене, его кулаки хватают мой гоночный костюм. Я нахожусь вблизи с его раздувающимися ноздрями и острыми глазами. Я не сопротивляюсь, потому что заслуживаю этого и даже больше. Он вдавливает мое тело в стену, мои руки остаются прижатыми к бокам.
— Ты трахнул мою сестру? — Его слова звучат сквозь стиснутые зубы.
Я ненавижу то, как он выглядит взбешенным, как кривятся его губы и краснеют щеки. Я ненавижу причинять ему боль, хотя и люблю его сестру.
— Только посмотрите на это, это ли не сплочением команды. — В голосе моего отца звучит признательность.
Мне не нужно смотреть через плечо Санти, чтобы понять, как сильно мой отец наслаждается этим. Зачем использовать виагру, если у него есть пожизненный запас драмы для удовлетворения своих желаний?
— Как ты мог? Я взял ее с собой, надеясь, что ты будешь с ней милым, а не как обычно, мудаком, и что? Ты возишься с ней, как будто она ничто, а потом заставляешь ее врать мне. Это твоя чертова одержимость? Портить семьи, потому что ты сам из дерьмовой семьи?
Майя стонет, дергая Санти за плечо. — Прекрати, Санти. Он не виноват, что я солгала. Я не хотела говорить тебе, а не он. Отпусти.
Санти не двигается. Он смотрит на меня, его пальцы дергаются, когда он хватается за мой костюм, зудя от желания ударить меня. Я узнал взгляд своего отца. Но я уже большой мальчик, я выдержу.
— Зачем ударять тебя только на треке, если он может так же сильно залезть тебе в голову? — Мой отец выкладывает все, что у меня есть особенного в отношениях с Майей, продает свою грязную историю моему товарищу по команде.
Кулаки Санти сжимаются. Я жду, когда он нанесет удар, что угодно, лишь бы избавить меня от страданий. Я презираю то, как расстроена Майя. Ее глаза красные и опухшие, кожа болезненного цвета, когда она наблюдает за нами.
— Я не вожусь с ней. Я люблю ее. Я буду продолжать любить ее, несмотря ни на что, что бы ты или кто-либо другой ни говорил, или что бы ты ни пытался сделать, чтобы разлучить нас. Для тебя оскорбительно даже думать, что я буду с Майей, чтобы возиться с твоими гонками. Она — конечная цель. Я встречаюсь с ней не ради дерьмового трофея, и уж точно не ради победы в чемпионате. Я хочу с ней всего. Всего после этого.
Майя делает глубокий вдох, ее глаза расширяются, когда она смотрит на меня. Я улыбаюсь ей, несмотря на то, что разъяренный Санти припирает меня к стене, в секунде от того, чтобы ударить меня по лицу.
— Ты — кусок дерьма. Я
— Не вымещай это на ней. Пожалуйста, — хрипит мой голос, — вини меня. — Я не против умолять, если это спасет Майю от того, что ее сердце разобьется о пол номера «Бандини».
Самый честный момент в моей жизни.
— Серьезно, вся эта драма из-за глупой пизды?
Руки Санти отпускают меня. Его рефлексы поражают меня, превращаясь в размытое красное пятно. Звук встречи плоти с плотью отражается от стен. Все происходит за секунду. Мой отец зажимает лицо, а над ним стоит разгоряченный Сантьяго. За все свои годы я никогда не бил его, но в этот раз кто-то ударил.
— Ты — кусок дерьма. Никто не говорит так о моей сестре. Никогда. Мне плевать, кем ты был, но я знаю, какой ты сейчас, и позволь мне сказать, что ты не оправдываешь надежд.
С моих губ не слетает ни слова, пока Майя смотрит на нас двоих.
Тело Санти вздрагивает, его самоконтроль ослабевает. — Майя, идем. — Он хватает ее за руку как ребенка.
Мое сердце сжимается от страха, прокатывающегося по моим венам, я не могу справиться с ее отказом, если она решит, что эти отношения не стоят того, чтобы злить своего брата, не стоят риска, наполненного уговорами и обещаниями, которые еще предстоит выполнить.
Вот только ее ноги по-прежнему прикованы к полу.
— Нет.
Простое слово наполняет меня надеждой.
37
МАЙЯ
Больше никакой лжи, никаких секретов, и уж точно больше никаких людей, указывающих мне, что делать и как жить.
Глаза моего брата вспыхивают. Его рот открывается, но я поднимаю палец, мне нужно говорить, пока я не потеряла мужество.
— Санти, прости меня за то, что я лгала тебе и держала в секрете свои отношения с Ноа. Я… я люблю его. И я не хочу больше скрывать это, как что-то постыдное, потому что ничего близкого к этому нет. Мне нужно повзрослеть, и ты должен позволить мне это. В том числе и ошибки. Не то чтобы я думала, что это одна из них, но что бы ни случилось, я не могу прожить свою жизнь, беспокоясь о том, что разочарую тебя, или Мами и Папи, или даже себя. Я люблю тебя, но мне нужно рискнуть в своих отношениях, и ты должен принять это.
Слова вырываются из моего рта, грубые и неотфильтрованные, как и мои чувства к Ноа. Санти смотрит на меня в недоумении.
Он шокирует меня. Его руки обвиваются вокруг моего тела, притягивая меня в объятия, и он бормочет мне на ухо. — Я так чертовски горжусь тобой. Но также я чертовски зол. Узнать твой секрет от этого придурка на полу, узнать, что мой товарищ по команде перешел границы… определенно, я не таким образом. Но я хочу быть счастлив за тебя, потому что ты заслуживаешь всего на свете и даже больше. — Он отпускает меня.