Удушенный
Шрифт:
Его глаза блестят под светом люкса. — Никогда больше не лги мне. А ты, — он показывает на Ноа, — ты должен хорошо относиться к моей сестре. Если ты заставишь ее плакать, клянусь, я заставлю тебя пожалеть о том, что ты родился от своего дрянного папаши. — Он смотрит вниз на Николаса Слейда, который еще не спустился обратно в ад, откуда он пришел.
Мой брат уходит. Секреты больше не стоят на нашем пути, пожирая меня изнутри. Я испускаю дрожащий вздох, мои легкие больше не лишены свежего кислорода.
Отец Ноа встает, его обычная бравада отсутствует, кроме злобы в
Ноа берет себя в руки и встает между мной и отцом. — Тебе больше не рады здесь, в Бандини. Если ты еще раз придешь, я позабочусь о том, чтобы тебе запретили это. С нами покончено. Не звони мне, не пиши, и, черт возьми, не разговаривай с Майей или ее семьей. Проводи свое унылое существование в другом месте. Все кончено. Между нами все кончено. — Пустое лицо Ноа ничего не выражает, когда он смотрит в глаза отца. Ни гнева, ни любви, ни печали. Ничего, кроме пустоты.
Он хватает меня за руку и оттаскивает. Не оглядываясь через плечо, я отворачиваюсь от лжи и прошлого Ноа. Я поднимаю взгляд на него и впервые за несколько часов улыбаюсь.
Несмотря на желание провести время с Ноа после его аварии, мне нужно поговорить с братом без посторонних. Моя ложь ранит Санти больше, чем он показывает, потому что у него самое мягкое сердце.
Я заказываю нам ужин на вынос, потому что путь к его сердцу лежит через желудок. Когда я прихожу в наш номер, он выхватывает пакет из моих рук, не удостоив меня взглядом. Он садится за большой обеденный стол и открывает мою коробку с едой на вынос вместо своей. Его глаза оценивают содержимое, прежде чем переложить его на свободное место напротив него.
Его глаза остаются прикованы к еде, пока он запихивает в рот жареный рис. Я сижу и вожусь с пластиковой упаковкой посуды.
— Санти, мне действительно очень жаль, что я скрыла от тебя правду. Я собиралась сказать тебе после Гран-при Абу-Даби, потому что не хотела тебя расстраивать. У вас с Ноа тяжелая история. Но я ненавидела лгать тебе, и я ни за что не хочу делать это снова.
Он моргает, глядя на меня. Снова раздается скрежет пластиковых столовых приборов о пенопласт. Я заслужила его молчание и гнев.
— Я поехала в Рио раньше, потому что Ноа спланировал поездку, а не потому, что я была с Софи. Я использовала ее в качестве алиби несколько раз, и мне жаль. — Я не знаю, что еще сказать.
Он делает несколько глубоких вдохов. — Мы всегда все рассказываем друг другу. Я ненавижу то, что ты лгала мне… но я понимаю. Я только хочу, чтобы ты была счастлива, и я готов оставить это в прошлом. — Он делает большой глоток воды. — Я могу принять Ноа как твоего парня при одном условии.
Я затаила дыхание, ожидая, что он скажет. В обычной манере Санти, он заставляет меня сидеть с дискомфортом, откусывая еще несколько кусочков от своего ужина, прежде чем положить вилку.
— Если вы двое расстанетесь, ты все равно должна приходить на мои гонки. Никакой ерунды о том, что это неловко или что Ноа разбил тебе сердце. Если ты хочешь вести себя как большая девочка,
Я могу согласиться на эти условия. Ноа ведет себя достаточно уверенно для нас двоих в том, как сложатся наши отношения.
— Договорились.
38
НОА
Гала-вечер в Абу-Даби источает экстравагантность и богатство; вокруг меня сверкают хрустальные люстры, пока я общаюсь со спонсорами. Все хотят поговорить о последнем Гран-при. О том, кто выйдет на первое место. Буду ли я задыхаться или доминировать за рулем. Моя голова раскалывается от шквала вопросов, и я жалею, что не могу сбежать с Майей, потому что еда на вынос и кино сейчас звучат отлично.
Майя занята с Софи, напиваясь шампанским, а я общаюсь с минимальным количеством выпивки.
Я заканчиваю болтать со спонсором, желая провести время с Майей, когда отец Софи отводит меня в сторону. Он одет в костюм, его седеющие волосы зачесаны назад, на лице гримаса. Не самое лучшее приветствие.
— Ноа, следуй за мной. Я должен тебе кое-что показать. — Его глаза говорят мне не спорить.
Я хмурю брови в ответ на его просьбу. Я следую за ним из бального зала, любопытство пробуждает мой интерес, когда мы входим в другую пустую комнату. Мои губы приподнимаются при воспоминании о нас с Майей в подобном зале. Но как только мой взгляд падает на другого Алаторре, моя ухмылка превращается в хмурый взгляд. Санти старался избегать меня любой ценой на этой неделе. Нервы заставляют мои руки сжиматься, и я подавляю желание провести рукой по своим густым волосам.
— Ладно, вы двое. Мне не нравится, как вы оба напряжены. Фанаты заметили, команда комментирует это, и я, черт возьми, не хочу иметь с этим дело. Выкладывайте все сейчас же. Я не допущу больше никакой драмы в своей команде, особенно с учетом приближающегося финального Гран-при. Если бы я хотел быть по пояс в дерьме, я бы работал на Маккой. Санти, я разрешаю тебе один удар. Сделай так, чтобы он был засчитан, потому что все знают, что Ноа может быть самодовольным ублюдком.
Мои глаза выпучиваются. Джеймс поощряет Санти нанести мне удар? Какого хрена?
Санти разделяет мое удивление, его брови сведены вместе, что делает его похожим на человека, который слишком много думает. Я бы рассмеялся, если бы не хотел разозлить его еще больше.
— Я не знаю, что сказать. — Его испанский акцент вытягивает слова.
Тик в его челюсти говорит о другом. Я должен передать Санти номер своего психотерапевта, чтобы он помог ему с эмоциональным выражением.
— О, прекрати это дерьмо. Он переспал с твоей сестрой за твоей спиной. Теперь он встречается с ней, даже любит ее — и все это во время соревнования с тобой. Конечно, тебе есть что сказать. Выскажись или ударь его. Но исправь это дерьмо. — Джеймс стучит ботинком об пол.