Уфимская литературная критика. Выпуск 3

Байков Эдуард Артурович

Но в некоторых случаях поэт способен одним словом выразить самые потаенные и темные уголки человеческой природы.

На основе древнего звука струн души старая легенда обретает у Денисова созвучие с сегодняшним днем, и слово входит в копилку языковых форм.

Те, кто подрубают национальные корни, прикрываясь лозунгом глобализма, коварно окуная ближних во тьму беспамятства – манкурты разных народов земли, – преодолеваются гневной и набатной поэтикой Денисова, несущего поэтическую вахту на посту гражданственности.

Поэзия Денисова

омывает раны ХХ века предельным реализмом, совмещенным с высокой поэтической душой строк. Его лирические герои часто несчастливы, но никогда не выглядят жалкими. Их судьбы трагичны, но они не унижаются, оставаясь верными духовным высотам.

Лирический герой Денисова, даже если не напрямую выражает свою мысль – все равно сеет в людских душах семена беспокойства, будит совесть. Многие уже не смогут оставаться по-прежнему безразличными, в их душах укрепилось чувство ответственности.

Конечно, на всех не угодишь! Кому-то – как покойному А. Касымову – не по сердцу стихи Денисова, кто-то не слишком их любит. Дело вкуса! Но одного не отнимешь у его задушевных книг! Поэт-самородок, мудрец, видный культурный деятель, беспокойная душа – вот только некоторые характеристики этого человека. И его личность, и его творчество – заметное явление в нашей литературной жизни.

Каких бы успехов он ни достигал, до каких бы вершин ни поднимался – он находится в пути беспрерывного духовного поиска. Слова Мустая Карима – «Поэта из меня сделали потери и тоска» – в полной мере приложимы и к духовному миру Денисова.

Даря вокруг себя радость щедрой рукой, насыщая души чувством красоты, поэт всегда остается неразлучным с тревожными мыслями.

Не есть ли это тот самый, не карикатурный и не опошленный постмодернизм в поэзии?

Беспристрастный критик всегда выделит в творчестве Денисова следующие стороны:

а) возврат от техники, технологии и методологии к психике, психологии и иррациональному;

б) возврат от романтизма к реализму, от сказки, от идеальных миров – в гущу жизни и социального быта;

в) возврат от четкости к расплывчатости, от детерминизма – к волюнтаризму;

г) в особых случаях возврат от утонченного совершенства к особого рода примитивизму.

Произведения Денисова соединены образом возврата в «лучший, золотой век», но, тем не менее, очень различны именно по части стилевого оформления. Творчество В. Денисова представляет собой наиболее яркий и полно выраженный вариант «стилевого обратизма», возвращения к массивному и повествовательному классицистскому варианту стиля, отказ и откат от «техник стилевого вовлечения» ХХ века в пользу размеренного, метрономического такта классического литературного языка.

Поэзия Денисова – как жгучий слепок ХХ века – зеркало того времени, что было задумано просветителями и прекраснодушными интеллигентами как эра процветания и благорастворения, а началось символически – с англо-бурской войны. Впервые мир узнал такие «прелести», как концлагеря (ими цивилизованные англичане

потчевали буров), и под гром пушек мир вступил в «пору прекрасную».

Творчество Денисова видится мне как некий ответ и одновременно вызов ХХ веку, который принципиально отличался от других столетий тем, что это был век секуляризированной, внерелигиозной сугубо светской власти и век торжества представительной демократии («один гражданин – один голос»).

Величественность поэтического слога классики с сильными элементами теократии – каким бы корявым и убогим он ни казался просветителям – все же сопутствовала человечеству на протяжении тысячелетий, от монархий Дария и Ксеркса до монархий Гогенцоллернов, Габсбургов и Романовых.

Люди должны были бы задуматься – почему? Почему именно данная форма доминировала столь необозримый срок, почему гибли, приходили в забвение все иные формы стихосложения? Неужели это следствие лишь тупости и косности десятков поколений предков? Неужели только в ХХ веке найдены некие волшебные эликсиры в виде охлократического, националистического богоборческого творчества? Неужели эта «счастливая» находка и означает конец поэзии, её смерть под плитой комиксов и видеопорнографии?

Творчество В. Денисова – мощный голос, стремящийся в творческо-эстетическом плане пресечь «РАЗ-витие, расщепление» вульгарно и однобоко понятого литературного прогрессизма. Мир поэзии Денисова в полной мере испытал на себе давление эффекта «вакуумократии», воплощенной, во-первых, в радикальном большевизме, во-вторых – в гитлеризме, в-третьих – в либерально-рыночной идеологии.

Мир поэта, изначально светлый и радостный, несколько покорежен и деформирован страшным давлением этих внешних бесовских тенденций времени, он и есть отзыв души на ужасы тоталитаризма.

И вот – главный вопрос, метафизически встающий перед Денисовым-поэтом: что для меня естественно, что есть мой «прогресс» (ибо прогрессивным бывает и паралич), а что для меня, живого и думающего человека, творца, – «регресс, откат, реакция»?

Поэт клеймит кровавый век каждым набатным словом, даже когда век изменил себе чуть дальше середины, дал слабину, проявил «гуманистическую дряблость»; но столбовая, магистральная дорога времени вела прочь от того, что дорого сердцу Денисова. Поэзия Денисова зовет к свету, а жизнь – в окопы и бомбоубежища.

Есть свойственное многим заблуждение: век творят поэты и писатели, мыслители, и все дело в том, хороши они или плохи. На самом деле, мыслителей и поэтов творит век – и легко убирает их, если они слишком хороши (или плохи) для него.

В каком-то смысле поэты-гуманисты А. Крохалев, Л. Михайлов, И. Тюленев, Н. Тряпкин и наш земляк Денисов – голоса одного порядка, одной когорты. Одни не соответствовали веку – и были «смыты», а другим суждено было попасть в распадок века – и уцелеть там, подарив нам краткую и солнечную эпоху «светлых стихов» перед и в промежутках кровавых пыток либерализма.